В дверях лежал на животе мужчина в бордовой рубашке. Вернее, это сначала я подумал, что она бордовая, а потом заметил несколько белых участков внизу и понял, что недавно рубашка была белой целиком. Бордовой она стала от высохшей крови. Что-то еще было не так, и я долго не мог сообразить что. Даже когда Бадди Иглтона громко стошнило, до меня и то дошло не сразу. Видимо, когда с людьми случается что-то столь необратимое, мозг отказывается принимать это сразу. Если вы не были на войне.
У мужчины не хватало головы. Ноги его лежали на пороге аптеки, и голове полагалось бы свисать с нижней ступеньки. Но ее просто не было.
Джиму Грондину этого оказалось достаточно. Он отвернулся, закрывая руками рот, взглянул на меня безумными красными глазами и, качаясь, поплелся обратно к магазину. Никто не обратил на него внимания. Миллер прошел внутрь. Майк Хатлен за ним. Миссис Репплер остановилась у одной из дверей с теннисной ракеткой в руках. Олли встал с другой стороны, держа в руке направленный в землю пистолет, и сказал:
— Кажется, я начинаю терять надежду, Дэвид.
Бадди Иглтон стоял, прислонившись к телефонной будке с видом человека, только что получившего плохие известия. Широкие плечи тряслись от рыданий.
— Не надо так сразу сбрасывать нас со счетов, — сказал я Олли и вошел в аптеку. Мне не хотелось этого делать, но я обещал Билли комиксы.
В аптеке царил сумасшедший хаос. Повсюду валялись книги в бумажных обложках и журналы. У самых моих ног лежали «Человек-Паук» и «Невероятная Громадина» — почти не задумываясь, я поднял их и сунул в задний карман. Бутылочки и коробочки с лекарствами были разбросаны по всему полу. Из-за прилавка свисала чья-то рука.
Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Разгром, кровь — все это само по себе странно. Но помещение выглядело так, словно тут справляли какой-то сумасшедший праздник: повсюду висели, как мне сначала показалось, гирлянды и ленты. Не широкие и плоские, как обычно, а похожие или на толстые струны, или на тонкие провода. Я еще обратил внимание, что они такого же яркого белого цвета, как сам туман, и по спине у меня пробежал холодок нехорошего предчувствия. Если это не креп, то что же? С некоторых из «гирлянд» свисали, болтаясь в воздухе, книги и журналы.
Майк Хатлен пнул ногой какую-то странную черную штуку. Длинную и щетинистую.
— Что это за чертовщина? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
И внезапно я понял. Я знал, что убило всех этих людей, которым пришлось остаться в аптеке, когда нахлынул туман. Людей, которых нашли по запаху…
— Назад, — сказал я. В горле у меня совершенно пересохло, и слова вылетали коротко и сухо, как выстрелы. — Уходим.
Олли взглянул на меня.
— Дэвид?..
— Это паутина, — сказал я, и в этот момент с улицы донеслись два крика. Первый, возможно, от испуга, второй — от боли. Кричал Джим. Видимо, если есть такая штука, как долг судьбе, он теперь расплачивался.
— Бежим! — крикнул я Майку и Дену Миллеру.
Тут что-то взвилось в тумане. На белом фоне невозможно было разглядеть, что это, но я услышал звук, похожий на свист хлыста, которым хлопнули вполсилы. И когда он обвил ногу Бадди Иглтона, перехватив джинсы над коленом, я увидел.