– Ах ты, безобразник! – долетело до меня, как сквозь вату. – Наглость какая! Сюда приперся!

Бум! В голове загудело, перед глазами засверкали яркие елочные гирлянды. «Новый год в августе?» – вяло удивилась я, а затем наступила тишина.

– …Степашечка, солнышко, дорогушечка, прости бабку-дуру, – прозвучало из мглы.

Поверьте, меньше всего мне хотелось вставать, садиться на велик и торопиться в ненавидимую всеми фибрами души школу.

– Бусечка, я сегодня не пойду на занятия, – прошептала я, – вчера уроки не сделала, голова болит, насморк начинается, в горле кошки скребут.

Я ныла безо всякой надежды на успех. Белка обожает меня, но в отношении учебы она кремень. Меня отправят в школу, даже если с неба посыпятся камни или живые скорпионы. Ребенок обязан посещать занятия и набивать голову ненужными в его дальнейшей жизни знаниями. Тут Белка беспощадна!

Но вместо обычной фразы: «Лень не болезнь, немедленно иди умываться», – бабуля неожиданно простонала:

– Я ее убила? Она поправится?

Мне стало смешно. Белка, как всегда, не логична. Если человек мертв, ему никогда не стать здоровым. Затем душу затопила волна счастья. Я подцепила инфекцию! Чуму, холеру, черную оспу! Все остальные недуги Белка сочтет за ерунду – помнится, я училась, даже болея скарлатиной. Правда, бабуля не поняла, как мне плохо: сыпь на теле появилась уже после того, как я пришла на занятия. Вот она, радость! Больная бубонной чумой девочка заслужила счастье остаться дома! Ура!

– Нормально, – прогудел мужчина, – сейчас очнется.

Я открыла глаза, реально оценила происходящее и вздохнула. Степа, ты уже студентка, школа осталась в прошлом. На дворе август, успокойся и отдыхай всласть.

– Степашечка. – всхлипнула Белка, – я не поняла, что гризли – это ты!

В моем мозгу разом вспыхнуло воспоминание о тяжелом костюме и медвежьей морде, постоянно бившей о пол.

– Я решила, что наглец меня пугает, – частила бабуля, – ну и долбанула его по башке вот этой штучкой.

Я обозрела «штучку». Бейсбольная бита. Бабуля держит ее в своей спальне на всякий форс-мажорный случай. Однако у меня голова сделана из титанового сплава, раз она не распалась на части.

– Жива! – бурно радовалась Белка.

– Странно, да? – хихикнула я и села. – Может, меня, как Буратино, вырезали из полена? Ни малейшего головокружения!

– Морда-маска самортизировала удар, – сказал мужчина.

– Кто там? – спросила я.

В поле зрения появился Геннадий Петрович.

– Добрый день, – сказал он.

– Бабуся! Зачем ты его позвала? – недовольно спросила я.

– Степашечка! – зачастила Белка. – Когда я сняла с тебя костюм, поняла, кого охреначила!!! Ты молчала, не отвечала на мои вопросы, даже чаю с вареньем не захотела!

Ага, интересно, какой реакции ожидала бабуля от человека, которого огрели бейсбольной битой? Неужели думала, что он бойко вскочит и исполнит половецкие пляски?

– Геннадий Петрович врач, – оправдывалась Белка, – он давал клятву Гиппократа, умеет хранить тайны.

Я села. Уж сколько раз я говорила о наивности бабули! Но у Белки есть еще одно восхитительное качество. Она считает всех людей хорошими и очень переживает, когда выясняется, что у милого ей человека не так уж много положительных качеств.