– Но теперь все события начинают обретать смысл, – продолжал Пендергаст. – Вы строите небоскреб на Кэтрин-стрит и открываете останки вовсе не случайно. Ведь вы искали тела специально, не так ли? Вы знали, что Ленг похоронил их там сто тридцать лет назад. Возникает вопрос: как вы о них узнали? Ответ напрашивается сам собой. Вы тесно связаны с музеем. Вы посещали архив. Вы изучили материалы о Кабинете диковин Шоттама до того, как это сделала доктор Келли. Неудивительно, что они оказались в таком беспорядке. Вы изъяли из них все, что сочли для себя полезным. Но вы ничего не знали о Тинбери Макфаддене и о шкатулке из ноги слона. Но зато вы первым узнали из личных бумаг Шоттама о Ленге, о характере его экспериментов, о его лабораторных журналах и дневниках. Но когда вы выследили Ленга, он оказался не таким разговорчивым, как вам того хотелось. Доктор не поделился с вами секретом формулы. Даже под пытками он не пошел на это, не так ли? Поэтому вам пришлось довольствоваться тем, что после себя оставил Ленг: останками, его лабораторией и, возможно, журналами, похороненными под Кабинетом диковин Шоттама. Для того чтобы добраться до них, существовал единственный способ. Надо было купить землю, снести стоящий на ней дом и вырыть глубокий котлован для фундамента нового здания. – Пендергаст кивнул, словно говорил с самим собой. – Доктор Келли упоминала о пропавших страницах из журнала посещений архива. Они были вырезаны бритвой. Это были те страницы, на которых имелось ваше имя, не так ли? И единственный, кто знал о ваших частых визитах в архив, был мистер Пак. Поэтому он должен был умереть. Вместе с теми, кто шел по вашему следу, – доктором Келли, сержантом О'Шонесси и мной. Потому что чем больше мы подбирались к Ленгу, тем ближе оказывались к вам. Как я мог оказаться настолько близоруким, чтобы этого не увидеть? – с горечью продолжил агент ФБР. – Я должен был все понять, увидев тело Ленга. Ведь уже тогда мне стало ясно, что Ленга замучили до смерти до того, как на Кэтрин-стрит были обнаружены тела.

Фэрхейвен не улыбнулся. Цепь умозаключений Пендергаста оказалась до изумления точной. «Убей этого человека», – подсказывал внутренний голос.

– Вы помните, как называли смерть древние арабы? – продолжал Пендергаст. – Если нет, то я напомню. Смерть, говорили они, есть погубитель всех жизненных наслаждений. Подумайте, насколько это верно. Старость, болезни и, наконец, смерть являются нашим уделом. Некоторые находят утешение в религии, другие в отрешении от всего земного, третьи в философии или в простом стоицизме. Но для вас – человека, который был способен купить что угодно – смерть казалась ужасающей несправедливостью.

Перед мысленным взором Хирурга предстал образ его умирающего от прогерии брата Артура. Он видел его старческое, морщинистое, с ороговевшей кожей лицо, искривленные конечности. То, что болезнь эта была крайне редкой и ее причины оставались неизвестными, утешить никого не могло. Пендергаст не знает всего. И никогда не узнает.

Лишь огромным усилием воли ему удалось изгнать из сознания образ брата. «Убей его!» – кричал внутренний голос, но рука по какой-то неясной причине отказывалась повиноваться этому приказу.