— Что означает «добродетель, которая не [проявлялась] во [внешней] форме»?

— Вот пример: самое ровное — это поверхность воды в покое. [Подобно ей он все] хранит внутри, внешне [ничуть] не взволнуется. Совершенствование добродетели и есть воспитание [в себе] гармонии. [Его] добродетель не (проявляется] во [внешней] форме, [поэтому] его и не могут покинуть.

Передав об этом через несколько дней Миньцзы {14}, Айгун сказал:

— Раньше я считал высшим пониманием [долга] то, что, стоя лицом к югу, правлю Поднебесной, храню в народе порядок и печалюсь о смерти людей. Ныне же я услышал о настоящем человеке и боюсь, что подобным совершенством не обладаю: легковесно отношусь к самому себе и веду к гибели царство. Мы с Конфуцием не царь и слуга — [мы с ним] друзья по добродетели.

Безгубый {15} калека с кривыми ногами подал [как-то] совет вэйскому царю Чудотворному и [так] понравился Чудотворному, что шеи у нормальных людей стали казаться тому слишком короткими.

Человек с Зобом, похожим на кувшин [как-то] подал совет цискому царю Хуаньгуну и так царю понравился, что шеи нормальных людей стали казаться тому слишком тонкими.

Так что преимущества в свойствах заставляют забыть о телесном. [Если] человек не забывает о том, что забывается, а забывает о том, что не забывается, то это — истинное забвение.

Поэтому у мудрого есть где странствовать. [Для него] знания — зло, клятвенные союзы — клей, добродетель — [средство] приобретения, [предметы] ремесла — товар. Мудрый не строит планов, зачем ему знания? Не рубит, зачем ему клей? Не утрачивает, зачем ему добродетель? Не торгует, зачем ему товар? [Вместо] всего этого [его] кормит природа. Природа кормит естественной пищей. Поскольку пищу он получает от природы, зачем ему людское? Тело у него человеческое, [но он] не знает человеческих страстей. Телом — человек, поэтому и живет среди людей, не страдая человеческими страстями, не принимая ни хвалы, ни хулы. В незначительном, в малом он — человек. Высокий, величественный, [он] в одиночестве совершенствует в себе природное.

Творящий Благо спросил Чжуанцзы:

— Бывают ли люди без страстей?

— Бывают, — ответил Чжуанцзы.

— Как можно назвать человеком человека без страстей?

— Почему же не называть его человеком, [если] путь дал такой облик, а природа сформировала такое тело?

— Если называется человеком, как может он быть без страстей?

— Это не то, что я называю страстями. Я называю бесстрастным такого человека, который не губит свое тело внутри любовью и ненавистью; такого, который всегда следует естественному, и не добавляет к жизни [искусственного].

— [Если] не добавлять к жизни [искусственного], — возразил Творящий Благо, — как [поддерживать] существование тела?

— Путь дал [человеку] такой облик, природа сформировала такое тело, — повторил Чжуанцзы. — А ты относишься к своему разуму как к внешнему, напрасно расходуешь свой эфир: поешь, прислонясь к дереву; спишь, опираясь о столик. Природа избрала [для] тебя тело, а ты споришь о том, что такое твердое и белое.

Знание созданного природой и знание созданного человеком — [знание] истинное. Знание созданного природой дается природой. [Тот, кто обладает] знанием созданного человеком, с помощью познания познанного упражняется в познании непознанного. [Такой человек] не умирает преждевременно, доживает до естественного предельного возраста. Это знание наиболее полное. И все же в нем есть и пагубное. Ведь знание точное от [чего-то] зависит, а то, от чего оно зависит, — совершенно неопределенное. Как знать, называемое мною природным — это, быть может, человеческое, а называемое человеческим — это, быть может, природное? Только настоящий человек