Людовик даже крякнул от удовольствия. С высоты он видел перебирающегося через болото оленя, позади которого барахталась в жиже черная борзая – та, что никогда не теряла следа.

Анна тоже заметила оленя и, забыв в пылу охоты о короле, взвела пружину арбалета. Щелчок привел Людовика в чувство, он угрюмо взглянул на девушку, но, не сказав ни слова, вновь затрубил в рог и поскакал в обход болотца – туда, где должен был показаться красавец десятилеток. Одинокий лай безошибочно вывел его к месту, где олень, переплыв заводь, обессиленно вышел из воды и уже готов был кинуться в заросли, но борзая, хрипя и рыча, преградила ему путь. Могучий самец привалился к сухому стволу, выставив кустистые рога навстречу опасности.

В этот миг подоспел король. Спрыгивая с коня, он уже не сомневался в успехе. Неторопливо вынув длинный охотничий нож, он направился к жертве, но затравленное животное, отчаянно обороняясь, стремительным рывком зацепило борзую рогом и отшвырнуло прочь. Перевернувшись в воздухе, пес с визгом отлетел на десяток футов, упал на спину и, скуля, попытался встать. Из его распоротого живота вываливались розовато-фиолетовые внутренности.

С уст короля сорвалось короткое проклятие, и, сжимая нож, он шагнул вперед. Дальнейшее произошло мгновенно. Людовик был смят и едва увернулся от прямого удара рогов, но острые копыта животного уже давили на его голени.

Внезапно обезумевший зверь покачнулся и рухнул, забившись в предсмертных судорогах, из глаз у него потекли слезы. Король с трудом выбрался из-под туши и, покачиваясь, встал на ноги. За ухом оленя торчала толстая оперенная стрела. Король оглянулся – позади него на коне сидела дочь графа Уорвика с разряженным арбалетом в руках.

Ни слова не говоря, король наклонился, перевернул на спину еще дышащего гиганта, придавил его шею коленом и коротко полоснул ножом. Лезвие вошло так глубоко, что фонтан крови залил лицо и руки короля. Затем Людовик отломил и отбросил в сторону древко стрелы и проследил, чтобы кровь скрыла крохотную ранку за ухом. И только покончив с этим, он взглянул на девушку.

– Так будет лучше, сударыня…

Он умолк, обдумывая, каким образом повернуть дело так, чтобы инцидент не получил огласки. Он подыскивал слова и медлил.

– Я понимаю, ваше величество, – негромко сказала девушка и, тронув коня, поспешила скрыться в зарослях, так как совсем неподалеку раздался топот копыт.

На лице Людовика промелькнуло выражение, отдаленно напоминающее восхищение. Черт побери, кто бы мог подумать, что малышка так сообразительна!

Людовик XI всегда пренебрежительно относился к женщинам, считая их существами корыстными и ничтожными. И если он и восхитился тактом и умом юной англичанки, то в следующую минуту он уже размышлял лишь о том, что завтра при дворе поползет слушок, будто король Франции обязан жизнью девчонке. Ведь женщины так болтливы! И эта вряд ли долго сможет хранить их тайну.

Оставалось лишь одно: как можно скорее удалить ее от двора, а еще лучше – из Франции. Это возможно лишь в одном случае – поскорее удовлетворить все требования графа Уорвика.