- Стало надвигаться что-то, но что именно? Это глупо, сказал механик.

- Глупо, - повторил аппарат, на этот раз из-под пола.

Механик посмотрел на море. Прибой усиливался.

- Отсрочка, - сказал он наконец. - Это временное решение, и я могу попытаться его предложить.

Он поднялся, чтобы повернуть несколько рукояток, и повторил:

- Отсрочка.

Тотчас зазвонил колокол, он отбил девять ударов.

- Вам дается отсрочка до девяти вечера, - заявил механик.

Жюльен пожал плечами.

- И вы думаете, что, если я вспомню продолжение истории, это вам поможет? - спросил юноша.

- Мы ничего не думаем. Мы пытаемся сделать невозможное.

И тотчас же, испугавшись этого слова, произнес:

- Извиняюсь, Извиняюсь.

После этого он отпустил Жюльена.

- Идите, и сегодня вечером, хотя бы в последнюю минуту, сообщите нам, сообщите... Сообщите первому, кого встретите, и, возможно, мы еще раз получим отсрочку. Помните! Над нами нависла страшная угроза.

- Не все ли равно, когда умирать - днем позже, днем раньше, - спокойно произнес Жюльен.

- Вы правы, но прежде чем умереть, мы хотим по крайней мере узнать продолжение.

- Какое-то продолжение существует наверняка, и напрасно вы ломаете себе голову, - сказал Жюльен.

Казалось, главный механик уже не отдавал себе полного отчета в том, что он говорил.

И тут стена снова раздвинулась, Жюльен вышел из зала и опять увидел Назэра.

- Сегодня днем вы свободны, - сказал Назэр. - Впрочем, многие цеха прервут работу.

Жюльен, как обычно, позавтракал в ресторане. Там царило настороженное молчание. "Не сходить ли на какой-нибудь спектакль?" - подумал юноша. Занятый изучением жизни на острове, он редко бывал на концертах или в кино. Здесь показывали только документальные фильмы или мультипликации, а оркестры почти всегда исполняли одни и те же, хотя и не лишенные своеобразной прелести, танцевальные мелодии в замедленном темпе и приглушенных тонах. Но в этот день его потянуло на просторы. И он пошел погулять в нижнюю часть города, по улицам, ведущим в поля.

Над городом сияло ослепительное солнце. Вдали сверкала гора. Из-за горы надвигалась огромная черная туча. Время от времени высоко в небе кружили железные птицы.

Объяснения механика и его беспокойство казались Жюльену сильно преувеличенными. Он не мог поверить, что машины, как бы они ни были могущественны, способны пойти на крайнюю меру из-за такого ничтожного повода. Все в конце концов образуется, и восстановится прежний порядок.

Не очень тревожась, он дошел до поля и, всматриваясь в полоски земли между стеблями сахарного тростника, погрузился в воспоминания о Бермоне. Потом он подумал о Даниэле. Почему его товарищ не находил себе покоя? Прав ли он был, говоря, что они все разрушили? Так или иначе, но Жюльен не мог отделаться от предчувствия, что спокойным дням на острове скоро придет конец. Может быть, это спокойствие и тяготило островитян, но никто не хотел променять его на мирские треволнения. Они хотели иного покоя, с каждым днем все более прекрасного и не похожего на тот, каким они наслаждаются сегодня. Сейчас, быть может, они и были правы, но не могли же они быть всегда правыми?