– Возможно, потому, что он признался в том, чего не совершал, и это всем известно, – предположила Анна, вспоминая, как торговался с ней Кранмер. – Мастер Кингстон, я желаю исповедаться и получить отпущение грехов. Его милость архиепископ Кентерберийский обещал вернуться и принять у меня последнюю исповедь.

– Я пошлю за ним, когда придет время, – пообещал Кингстон.

– Он сказал, что вызван палач-француз.

– Он не француз, мадам. Это подданный императора из Сент-Омера.

Анна выдавила из себя улыбку:

– Это порадует мессира Шапуи.

– Король щедро платит палачу, чтобы вы перешли в мир иной гуманно, – пояснил Кингстон. – Этот Меч из Кале известен быстротой и ловкостью.

Как может быть гуманным отрубание человеку головы?

– Хоть это хорошо, – вслух произнесла Анна, снова ощущая приступ панического ужаса. – По крайней мере, все произойдет быстро. Однако жаль, что он не окажется здесь раньше, чтобы отправить на тот свет моего брата и остальных.

– Увы, это так. Но они все готовы и, надеюсь, примирились с Господом. Утром они получат доброе напутствие.

Анну передернуло. Невыносимо было думать, что Джордж и Норрис умрут из-за нее. Завтра утром она останется одна, и счет пойдет на часы…

Рано утром миссис Орчард разбудила Анну:

– Мадам, леди Кингстон здесь. Доставлен приказ. Вы должны присутствовать на казни.

Сон мигом улетучился.

– Нет! Я не могу!

– Моя дорогая, вам придется сделать это. Таково желание короля.

Пусть этот Генрих отправится в ад! Будь он навеки проклят! Разве мало боли он причинил ей? Это уже чистое издевательство.

Анна приказала дамам надеть на нее черное платье, в котором была на суде, и вышла к ожидавшему ее Кингстону.

– Мне очень жаль, мадам, – извиняющимся тоном сказал тот, – но я получил приказ.

– Я понимаю, – дрожащим голосом ответила Анна.

Констебль повел ее – леди Кингстон двинулась следом – через внутренний двор и ворота Колдхарбор к Уотер-лейн, по ней они прошли вокруг наружного пояса стен к одной из старых башен. Сэр Уильям отпер дверь, и они поднялись по каменным ступеням в пустой и очень пыльный круглый зал.

– Отсюда ваша милость сможет все увидеть через вот это окно, – сказал Кингстон. – Сожалею, что не могу остаться с вами, но я должен проводить узников к эшафоту. – Он поклонился и поспешно вышел.

Окно было маленькое, проделанное в толстой стене. Смотреть в него Анне не хотелось вовсе, однако ее внимание привлекла огромная толпа народа, собравшаяся на Тауэрском холме, за стенами крепости. Людей сдерживали солдаты, выстроившиеся вокруг эшафота, и в первых рядах Анна увидела много знакомых придворных. Через несколько минут толпа притихла, и все головы повернулись к входу в Тауэр. Люди расступились, и она увидела Джорджа в окружении стражников, потом Норриса, за ним следовали Уэстон, Бреретон и Смитон. Все, кроме музыканта, выглядели спокойными. Даже глядя с башни, Анна заметила, как испуган Смитон.

При виде своего брата и любимого человека она начала плакать; слезы текли ручьями, без остановки. Леди Кингстон по-матерински обняла Анну рукой за плечи. Под бесстрастной наружностью этой молчаливой женщины скрывалось доброе сердце.