– Давно пора, – сказала Ким. Влажная жара стояла уже несколько дней.

– А ты что, предпочитаешь дождь солнцу? – сержант покачал головой.

– Точно, – ответила инспектор.

– А я вот не могу понять, как люди могут не любить лето, – удивился Брайант, наливая бронзовую жидкость в простую белую чашку.

Все становится очень просто, если твои самые страшные воспоминания связаны именно с липкой жарой.

Малыш захныкал, когда мать стала сажать его в высокий детский стульчик. Каждый раз, когда она пыталась это сделать, он выпрямлял ножки, и они не проходили вниз.

Ким отвернулась, пряча улыбку. Еще одна рутинная операция, доведенная до совершенства, на этот раз уже младенцем.

– Мы можем ошибаться насчет Трейси, как думаешь? – спросил Брайант. – Может быть, ей просто понадобилось проветриться? Избавиться от всего этого?

Инспектор не стала возражать.

Маленький мальчик громко закричал. Он попал в стул, как в капкан, но пытался освободить нижние конечности – брыкался ножками, поднимая их вверх-вниз.

– Мне просто кажется, что здесь мы делаем колоссальное допущение…

– Ш-ш-ш, – прошипела Ким, продолжая следить за попытками малыша вырваться на свободу.

Тот нагнулся вперед, стараясь выбраться из ловушки. Его животик уперся в подставку для пищи перед ним.

– Командир?

Ким не обращала внимания на сержанта – малыш раскачивал ножками, пытаясь освободить их. Задние части его бедер подпрыгивали на остром краю стула.

– Эй, командир…

– Брайант, отвяжись, – огрызнулась Ким, не в силах оторвать взгляда от малыша.

Малыш ухватился своими неуклюжими маленькими пальчиками за края подставки и притянул себя к ее краю.

– А вот, кажется, идет наша женщина, – сержант кивнул в сторону двери.

Ким наконец повернулась к своему коллеге – потрясенная, но уверенная, что она не ошибается.

– Брайант, эти отметины на жертвах, которые мы никак не можем классифицировать…

Она сама не верила тому, что собиралась сказать.

– Мерзавец приковывает их к детскому стульчику.

Трейси собрала все свои силы, чтобы открыть глаза.

Она ощущала себя тяжелоатлетом в финале соревнования в толчке, собрав все силы для того, чтобы поднять два лоскутка кожи.

Это ей удалось, хотя вначале она сомневалась в успехе. Еще через несколько мгновений ее глаза привыкли к темноте. Вдали виднелись какие-то странные тени.

– Х-хэллоу, – прошептала она теням, которые двигались возле стены. Тишина, которую она услышала в ответ, привела ее в ужас.

Журналистка почувствовала, как из уголка ее рта течет струйка жидкости, и поняла, что слюна сейчас доберется до ее нижней челюсти.

Она попыталась поднять руку, но та не пошевелилась. Потерявший ориентацию мозг заставил ее скосить глаза вниз, чтобы понять почему. Трейси повторяла попытку до тех пор, пока не поняла, что ее кисть чем-то обездвижена, но не смогла рассмотреть, чем именно.

Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы обнаружить, что другая ее рука свободна. Она потрясла головой, пытаясь прогнать туман. Ей показалось, что ее мозг окутывает паутина, сплетенная добрым десятком пауков.

Подняв руку, Трейси почувствовала, как притяжение тянет ее вниз. В голову пришла ленивая мысль о том, что, может быть, она оказалась в ловушке одного из тех снов, в которых невозможно двинуть конечностями, как бы ты ни старался.