Тем вечером мой муж натуральным образом лишился дара речи. Представляю себе! Заходит в комнату, ожидая увидеть унылую посредственность, а там – я, в рваных джинсах, с сотней тонюсеньких ярко-оранжевых косичек на голове, с электрогитарой в руках… Да, откопала в кладовке свой любимый инструмент! Сколько же лет он там пролежал? Ох, и не вспомнить. А ведь когда-то я писала отличные песни – так говорили. Сижу в кресле нога на ногу, звукосниматель подсоединен к усилителю, майка сползла с одного плеча, коленки торчат из рваных «варенок» – и лабаю рок! И ору дурным голосом! И трясу сотней оранжевых косичек!

Ну а когда Алан отмер… Таких ночей у нас не было с медового месяца. Не смейтесь!

Что? Надолго ли хватит магии прически? Не знаю. Но ведь потом Вадим придумает что-нибудь еще? А впрочем, и не надо придумывать. Просто отныне я уже не собираюсь терять себя – ту, какой была до встречи с мужем и какой перестала быть ради него».

24 ноября 2018 года. Дневной Дозор.

Из показаний Руслана Белоцерковского:

«Нет, к Вадиму я шел целенаправленно. Доходили слухи, что он… классный мастер. Я и раньше стригся у него, но обычно молча. Не люблю балаболить со случайными людьми. А тут понял, что Вадим – это, может быть, мой единственный выход, последний шанс. Сел напротив него – вот как сейчас перед вами! – и выложил все как есть. Ничего не просил, но он и сам понял, что мне помощь нужна, и немедленно. И… вы же понимаете, я ради сына готов на все! Мне с избытком хватило того, что я его практически потерял. Я собирался наверстать. Любым способом!

Назавтра мне нужно было явиться на педсовет – стоял вопрос об отчислении Андрюшки из школы. Тут уже подарками и взятками не отделаешься. Мы с женой решили пойти вместе. Ну и представьте себе – подъезжает к школе машина, которую тут все знают, потому что комбинат наш половину района кормит. Выходит из нее элегантно одетая женщина – моя жена, а следом за ней – дядька с ирокезом. Я же в школе ни разу до того дня не был! Все знают, что у неблагополучного ребенка отец – директор крупного предприятия, а самого директора никогда и не видели. И нате-здрасьте!

Андрюшка нас в холле ждал – вы бы видели его глаза! Полжизни готов отдать за такие глаза! Наголо побриться, в тюрьму сесть!..

Мы так и вошли в учительскую – элегантная дама, престарелый панк, а между нами – наш сын. Разговор с педсоставом был действительно серьезный. Но мы его выдержали. Вместе, втроем. Самое главное, что сын, возможно, впервые в жизни почувствовал, что он не один, что его жизнь нам небезразлична, что ради него мы… Простите… Спасибо, у меня есть платок».

Мне так и не удалось обнаружить следов воздействий в салоне. Какой бы вид магии ни использовался, хоть мало-мальские следы остались бы непременно. Но первый слой Сумрака порос синим мхом, а возле кресла, за которым работал Вадим, сумеречного паразита было по грудь. Ни один Иной не выдержит такого соседства! И если бы мастер был магом или ведьмаком – он бы непременно очистил помещение от этой мерзости, питающейся эмоциями, что изливали на Вадима несчастные и благодарные клиенты.