Олег пил коньяк и казался чужим, Лена не знала, как подступиться к нему после того, что он просто задал ей вежливые вопросы о прошедшем первом курсе и принялся остервенело тискать собаку. Праздник явно не задавался, разве что мама Ирины, мама и бабушка Лены прекрасно набирались винищем из коробок, дымили сигаретами так, что Лене казалось уже, что курит уже и бабушка. Папа Ирины пробовал заговорить с Олегом, но тот не отвечал даже отцу, с Леной папа Ирины тоже только перекинулся несколькими скучными словами, похвалил за успехи в учебе, как третьеклассницу. Два листка со стихами, лежавшие в кармашке Лениного платья, просились на угли — принесла она их зря, если бы мама была трезвее, она бы давно бы уже заметила и спросила, что это за бумажки Лена прячет.
Лена единожды попробовала изобразить приступ мигрени и уйти домой, но мама сказала тихо: «Фу, как некрасиво так делать». Лена и сама знала, что некрасиво, а разве красиво было сидеть, не зная, чем себя занять, кроме выпивки, портить своим видом праздник. Лене казалось, что если она уйдет, все как-то разговорятся между собой, мама или бабушка говорили бы потом, что зря Лена ушла.
— Вадик, салют! — возле столика появился еще один гость, Лена заметила, как симпатичное даже без косметики лицо Ириной мамы перекосило, а отец Ирины наоборот заметно оживился и с готовностью обернулся к пришедшему, — я не с пустыми руками!
— Кто бы сомневался, что не с пустыми, — утяжелив иронию скепсисом, сказала мама Ирины.
Новый гость жил в соседнем дворе, Лена часто его там видела, играющим в домино или пьющим. Он будто пропадал куда-то, когда наступала осень, зима, но стоило потеплеть, он снова появлялся, одетый в серую майку, тренировочные штаны и шлепанцы, в которых он ходил даже в магазин или киоск. Еще в детстве Лена поражалась волосатости этого человека: казалось, он прячет пекинеса в декольте своей майки. От него за два метра пахло как от собаки, которую облили пивом и продержали в тепле пару дней. Лена даже предположить не могла, что может быть общее что-то между этим алкоголиком и серьезным, аккуратным папой Ирины, который умудрился разжечь мангал, не замарав ни руки, ни одежду.
Новый гость был толст, лыс и больше всего напоминал продавца комиксов из «Симпсонов», только еще более обрюзгшего, потому что был гораздо старше.
— Что-то давно тебя видно не было, — продолжила мама Ирины, — я уж надеялась, что ты.
Она была культурной женщиной, поэтому сдержалась под коротким, с упреком, взглядом мужа, мелькнувшим из-под очков в толстой пластмассовой оправе.
— Думала, что ты переехал, — закончила она.
— В больничке я лежал на Тагилстрое, — без обиды ответствовал гость.
— Не с циррозом, — добавил он тут же, видимо угадав следующий вопрос Ириной мамы.
— Ой, Миша, вот всегда у тебя так, — сказала мама Ирины.
Лена заметила про себя, что в таких случаях обычно принято допытываться, чем болел человек, раз уж он упомянул о больнице. Когда бабушка разговаривала с подругами по телефону, так оно и было, правда бабушкины подруги и сама бабушка охотнее делились между собой рассказами о своих болячках, однако порой находили время и для легкого кокетства, что все пустяки, ну давление и давление, уже двадцать лет давление. Мама Ирины не стала утруждать свое любопытство, отец Ирины, было видно, не стал задавать вопросы, потому что и так все знал.