Я ползла к Папе на коленях, произнося слова покаяния. Слезы лились из моих глаз – слезы облегчения, осознания великой Любви Господней, давшей мне эту возможность раскаяться и стать достойной Его прощения. Я говорила слова, что шли напрямую от моего сердца – и все, кто стояли на площади, замерев, внимали им. Мне же казалось, что священные, покаянные эти слова – наиважнейшие слова в моей жизни – разносятся по всей Вселенной… Мне представлялся Господь, в величии Своей славы восседающий на Небесном Престоле – внимающий мне, источающий милость и бесконечную благодать, умиротворяющий и облегчающий душу мою. Сияние славы Его обволакивало меня – и я не чувствовала ни тверди под коленями, ни жесткости власяницы, ни жажды, ни палящих лучи светила…
Когда я доползла до Папы, он приказал мне встать и поведать всю свою историю – от начала до конца. Я принялась рассказывать… Это была публичная исповедь – и я была к ней готова. В этот момент я не думала о том, что меня, затаив дыхание, слышит весь мир. Мне казалось, что наверняка Адольф, также прильнув к радиоприемнику, внимает моим словам, еще больше сатанея от бессилия что-то изменить и от осознания собственного краха и крушения своих надежд… Я рассказывала свою историю всему миру так, словно бы я рассказывала ее лично Господу. Я перечислила все свои грехи, и их оказалось гораздо больше, чем я могла предположить когда-то – воистину Господь помог мне извлечь их все из глубин моего сознания. Ни малейшего сомнения или же смущения не испытывала я при этом. И это мое повествование каким-то мистическим, а скорее, божественным образом все дальше отодвигало от меня ту мою прошлую бытность – бытность Евы Браун, любовницы Гитлера. Через мои слова о себе, о собственной жизни, о заблуждениях и грехах на свет рождалась какая-то новая женщина – совсем другая, не имеющая ничего общего с Евой Браун. Точнее, это была она же – но такая, словно вся приставшая шелуха вдруг слетела с нее, обнажив под темным уродливым слоем нежную и прекрасную суть, изначально запечатленную в ней Создателем…
И потом я каялась у ног Папы… Но уже видела я своим духовным взором свет, источаемый Творцом – согревающий, проникающий внутрь меня, освещающий все уголки моей темной, пыльной души; свет этот говорил о Любви и прощении… Возложив на мою голову руки, Папа отпустил мне мои грехи. Мгновение спустя монах, который переводил для меня речь Пары на немецкий язык, подал Его Святейшеству кропило, и тот три раза брызнул на меня святой водой. В этот момент гул пронесся по площади, и мне показалось, что подо мной чуть заметно вздрогнула земля, словно бы отмечая тем самым определенную веху… Или, быть может, это было эхо, вызванное откликом миллионов душ тех людей, что внимали моему покаянию у своих радиоприемников… Но для меня это было как облегченный выдох, как торжество духа, возвещающее о начале нового существования: «Свершилось…»
Свершилось – и это было главным. Я больше ничем не была связана с прошлым. Мой дух освободился и очистился, и устремился к Спасению и Познанию Истины. Все, что мне отныне предстояло сделать, я готова была принять с радостью. Папа возвестил, что для окончательного искупления мне всю оставшуюся жизнь отныне предстоит провести в изоляции от мира, в посте и молитве. Наверное, для обычных людей такой «приговор» звучит сурово, но я испытывала только радость. Я буду ежечасно общаться с Господом! Я буду познавать волю Его и наполняться любовью Его. Это ли не счастье? Я видела ужасы оккультных обрядов – теперь же Господь пребывает со мной и во мне. Господь защищает меня и дает возможность совершенствовать свой дух, чтобы быть достойной Его. Меня не коснется больше Тьма. Скоро с ней будет покончено… Да-да, Дары Господни проявили себя уже в момент возложения рук Папы на мою голову – Господь явил мне Откровение! На мгновение я увидела, как Темное Воинство бежит, гонимое огромным всадником, за которым восставало сияние… Воинство Тьмы скрылось в клубящемся облаке – и рассосалось это облако в синеве небес; и Всадник, торжествующе воздев над головой свой меч, растворился в Божественном сиянии…