— Найдём, — сказал Пантелеев. — Не нобелевский лауреат-на, но в бактериологическом разбирается. Что ещё?

— Этот контейнер, но его вскрывать нельзя. — Я постучал ладонью по оранжевой пенопластине. — Кто такие знает, тот поймёт. Здание института в Москве, до которого могу довести. Там что-то осталось наверняка, что подтвердит. И я могу это здание описать до миллиметра, поймёте, что не вру.

Он помолчал, хмыкнул:

— В голове пока не укладывается-на, но это может быть издержками вместимости головы. У тебя с собой только контейнеры?

— Не только, ещё диски с информацией.

— С собой? — уточнил он.

— С собой, — подтвердил я.

— На компьютере прочитать можно? Никаких шифров?

— Нет, всё почти в открытую. Обычное кодирование файла, через «форточки», но пароль я дам.

— Вот как.

Пантелеев явно и глубоко задумался. Потом спросил:

— Ты один? Жрать хочешь?

— Не один, нас трое, жрать хотим, — сказал я и добавил: — Причём хотим практически всегда.

— Хорошо, — кивнул он задумчиво. — Я команду дам, чтобы вас накормили. Знаешь, где здесь гостиница?

— Никак нет.

— Всё просто. Зови своих бойцов-на, и идите вдоль ряда учебных корпусов вон в ту сторону. — Он махнул рукой за окно. — Увидишь здание офицерского общежития из серого кирпича. Слева на первом этаже столовка, подойдёшь на раздачу, скажешь, что трое от меня. А я пока попробую кое-каких людей собрать-на и порешать, что нам с тобой делать. Я тебя по радио и вызову, канал только настрой. Задачу понял-на?

— Так точно, товарищ подполковник, — козырнул я. — Задачу на обед понял.

Я сгрёб пакет с контейнером в рюкзак, затем вызвал по рации Шмеля. Он сразу откликнулся, и я объявил, что нас собираются кормить. Шмель от еды в жизни не отказывался, да и Пашка в склонности к диете пока замечен не был, и уже через минуту я увидел их, бегущих в темпе марш-броска. Я помахал им рукой с крыльца, спустился навстречу. Мы пошли вдоль ряда зданий, построенных ещё в сталинские и хрущёвские времена, с поблёкшими мозаичными панно на торцевых стенах, изображающими героических воинов.

Отсюда открывался отличный вид на учебные поля, и меня поразило, что идёт активная их распашка. Там одновременно работали три трактора. А ведь верно… места-то на полигонах прорва, и техника имеется. Распаши, посади хоть ту же картошку, и то легче будет пережить грядущее. Как всё просто… Живу на даче сейчас, а не сообразил, что так тоже выживать можно. Пусть я сам отродясь во дворе ничего не сажал, зато соседи на грядках в позиции «кверху задом» весь сезон проводили.

А ведь этих соседей эта самая картошка с шести соток, вкупе с помидорами и не пойми чем, чуть не год кормила. А тут пахать не перепахать, трактора и плуги они откуда-то позаимствовали. И гражданских здесь немало, кстати, и явно не только семьи офицеров. Мужиков в штатском или полувоенном полно, и все при деле. Одно здание явно под детский сад отведено, и его сейчас по кругу забором обносят. Разумно. Дети всегда были главной ценностью, а теперь, в рухнувшем мире, они — единственная надежда на его возрождение. Даже сейчас возле детей стоит патруль из трёх бойцов в брониках, в арамидных новых шлемах, с автоматами, а на крыше снайпер с СВД расселся. И не отходят. И не хрен отходить.