– Бухгалтер! – усмехнулся Самойлов. – И где же ты бухгалтерствуешь?

– Сейчас нигде.

– Понятно.

– Можно, я позвоню маме? – наливаясь слезами, спросила она.

– У нас и мама есть? – преувеличенно удивленным тоном спросил Самойлов. – И где же она?

– В Финляндии. Так можно, я ей позвоню?

– Ты очумела? Знаешь, сколько стоит минута разговора с Финляндией? Я таких денег не зарабатываю. Это, наверное, ты на пустых бутылках огребаешь миллионы и раззваниваешь по Финляндиям. Ладно, не болтай ерунды, а раздевайся.

– Лучше дайте мне йод и вату, я сама.

– Щас! – с чувством сказал Самойлов. – Я выйду, а ты сопрешь все, что сможешь найти и вынести? Нет уж, лапочка, твоей задницей я займусь лично.

Он приказал ей снять юбку и лечь на диван. «Ну и черт с ним, – подумала Настя. – Меня вчера полгорода видело с голой грудью. Пусть один завалящий переводчик увидит с голым задом». Она легла животом на диван и стала ждать, когда он бесцеремонно сдернет с нее трусики и обрушит на рану Ниагару из перекиси водорода.

Самойлов действительно держал в руках бутыль с перекисью и, играя желваками, смотрел на распластавшееся на диване довольно тощее тело. У мерзавки был такой беззащитный затылок, что ему стало не по себе.

– Я передумал, – заявил он. – Сейчас ты примешь душ, переоденешься, и я отвезу тебя к местному доктору. Не хочу, чтобы ты загнулась где-нибудь у меня под забором.

Он дал ей мыло, полотенце и впихнул в самодельную душевую кабину, повесив на деревянную перекладину толстый халат. Настя пустила чуть теплую воду, едва не завизжав от боли – царапины на лице, на локте, на коленях горели так, словно их прижигали каленым железом.

– Не знаю, во что тебя одеть, – заявил Самойлов, когда Настя появилась на веранде, волоча за собой длинные полы. – Поедешь так.

Она покорно полезла в его машину – босая и в мокром халате, с наскоро вытертой головой. Самойлов завел мотор, поехал по каким-то проселкам, и автомобиль прыгал на выбоинах, словно кенгуру. Насчет десятков километров безлюдья он преувеличивал. Минут через десять они въехали в большой поселок и остановились возле чистенькой больнички на две-три койки.

Настя никак не могла выбраться из машины, но Самойлов ей не помог, просто держал дверцу и ждал, пока она справится. Навстречу им вышел пожилой доктор, похожий на Чехова, одетый чин чином в медицинский халат.

– Привет, Олег Алексеевич! – поздоровался он и пожал Самойлову руку. – Что случилось у вас?

– Вот, женщину вчера собака укусила, теперь у нее жар.

– Идите, голубушка, сюда, – предложил доктор и широко распахнул дверь в белоснежный кабинет.

Он не стал разводить писанину, как ожидала Настя, а решил сразу же приняться за лечение.

– А что у вас с лицом? – спросил он.

– Еще с локтями и коленями, – буркнул Самойлов. – Она попала под машину.

– Не забудь сказать, кто меня сбил! – со слезами в голосе заметила Настя, глядя на него, как на фашиста.

Доктор живо повернулся к Самойлову:

– Так это вы ее сбили, Олег Алексеевич?

– Она хотела подзаработать и прыгнула мне под колеса.

– Он врет. – Взгляд Насти загорелся. – Я переходила улицу, а он несся на дикой скорости.