Феликс и тут извернулся - записался в Пажеский корпус, где выпускники получали офицерский чин (в корпусе, как мы сказали бы теперь, имелась «военная кафедра»). Большинство из соучеников были подростками, так что князь среди них смотрелся перестарком. Однако самому ему там чертовски нравилось: Пажеский был одним из тех элитных заведений, где процветали «греческие нравы», и Феликс, по воспоминаниям современников, резвился, как рыбка в воде.
Между прочим, мотив у него был. И не имевший ничего общего с «идейностью». Юсупов-папенька в 1915 г. был снят с поста начальника Московского военного округа за причастность к одному из «проантантовских» заговоров, согласно которому планировалось свергнуть царя, заточить царицу в монастырь, Распутина выслать в Сибирь… Именно после этого события Феликс начинает носиться по близким знакомым с идеей убить Распутина. Великий князь Николай Михайлович (крепко подозреваемый в соучастии в убийстве) пишет откровенно: «К концу декабря было решено подписать сепаратный мир с Германией. Это вызвало у Юсупова желание, а вскоре и твердое решение покончить с ним (Распутиным. - А. Б.) во что бы то ни стало».
Великий князь Дмитрий Павлович - еще один светский бездельник. Числился офицером Преображенского полка, но на фронт, как и друг Феликс, опять-таки не торопился. Между тем несколько сыновей других великих князей участвовали в боях простыми офицерами с первых дней войны, и один из них пал смертью храбрых. На фоне этою Дмитрия смело можно назвать «уклонистом».
Кое-какая идея у друзей-приятелей все же имелась. Юсупов ее формулировал так: «Если убить сегодня Распутина, через две недели императрицу придется поместить в больницу для душевнобольных. Ее душевное равновесие держится исключительно на Распутине: оно развалится тотчас, когда его не станет. А когда император освободится от влияния Распутина и своей жены, все переменится: он сделается хорошим конституционным монархом».
Либо передавший эти слова князя думец Маклаков врет, как нанятый, либо Феликс откровенно дурковал: уж он-то, человек свой в царском дворце, родственник императорской фамилии, обязан был прекрасно знать, что нарисованная им картина не имела ничего общего с реальной царской четой и действительности никак не соответствовала…
Бессарабский помещик Владимир Пуришкевич. Личность не просто темная, а предельно темная. С одной стороны, он вроде бы числился ярым черносотенцем, таким правым, что правее него могли быть разве что людоеды с острова Борнео. С другой же… Вдумчивые исследователи давным-давно обратили внимание, что наметившееся с началом войны объединение всех правых партий и организаций сорвалось как раз… из-за закулисных интриг Пуришкевича! Точно так же обстояло и с внешнеполитической ориентацией Пуришкевича. До войны у него была репутация прямо-таки ярого германофила, но потом он совершил поворот на сто восемьдесят градусов и превратился в «рупор Антанты».