Эдгар подождал, пока они, маршируя, исчезнут в облаке пыли, а сам пошел в обратную сторону, ибо был уверен, что они не могли идти в Эдембург. Он был уверен, что в Эдембурге правил не король Людовик XIV Французский. Уж в этом-то Эдгар нисколько не сомневался.

Дорога в Эдембург была очень долгая, и по пути Эдгар видел мало любопытного. С одной стороны тянулись луга, где паслись коровы, с другой вдоль дороги бежал ручей, где плескались рыбки. Коровы умели петь. Эдгар подивился, что кто-то не пожалел времени на их обучение, тем более что пели они не особенно мелодично. Главной их песней была та, что называется «Моя страна, тебя…» [43], если вы американец, и «Боже, храни королеву» (или «короля», если на троне оказывается король; в нашем же случае, поскольку я рассказываю историю Эдгара, мы имеем королеву – благослови ее, Господи, – сияющую красотой и блистающую умом: Ее Величество – благослови ее, Господи, и спаси – Эдит I – продли, Господи, ее дни – с шеей столь длинной и белоснежной – да охранят ее небеса, – что иногда Ее Величество называют – с подобающим, всеобъемлющим и верноподданнейшим почтением – Эдит Лебединая Шея), если вы британец. Коровы, разумеется, не могли осилить слова ни того, ни другого варианта, но мотив у них получался: каждая брала по ноте. Сначала одна корова мычала первую ноту, потом повторяла ее (первая и вторая ноты совпадают), затем наступала долгая пауза, которая продолжалась до тех пор, пока другая корова постепенно не приходила к осознанию того факта, что ей пора вступать, и тогда она мычала третью ноту. Таким образом, на исполнение фрагмента «Моя стра…» (или «Боже, хра…») уходило в среднем три минуты, от чего вся процедура становилась очень скучной. Но у коров появлялось какое-то занятие, кроме жевания травы и производства молока, так что, может быть, на самом деле это и не было совсем уж пустой тратой времени. Коровы исполняли и другую, гораздо более сложную песню – «Погляди как пляшет суслик» [44]. В их трактовке она звучала как похоронный марш для безногих.

Рыбки в ручье, бежавшем справа, отличались большей живостью. Они выпрыгивали из воды, ловя мух, которых они всех знали по именам, но ни одну не могли поймать. Их это нисколько не огорчало, и Эдгар слышал, как они весело щебетали: «Вон Фрэнк Джефри – опять промашка» – «Гарри Броуэм всегда успевает увернуться» – «Сид Смит больно прыткий, благослови его, Господи». Одна старая рыбина, которая прыгала неуклюже и кряхтя, словно страдала рыбьим ревматизмом, все время ворчала:

– Приведите констебля! Дубинки на них нет! – Но другие не обращали на нее никакого внимания.

Это были очень красивые серебристые рыбки с головками, мерцавшими золотом; одна из них учтиво приветствовала Эдгара:

– Путешествуешь, как вижу, посуху и на ногах. Набирайся мудрости, мальчик мой, постигни суть вещей: всё – в воде.

Эдгар помахал им, улыбаясь сухим ртом, но сразу же забыл и о рыбках, и о коровах, когда приблизился к киоску на обочине, где продавались прохладительные напитки.