Постепенно вытаскали все, сложили парашюты рядком, как полагается, мешки — в ровную пирамиду. Для чего все это делается — никто толком не понимал.

— Тащ майор! — вдруг крикнул один.

— Что, Сыроваткин?

— Тащ майор, парашют списанный! На нем метка!

— Это хорошо. Два прыжка враз — первый, и он же последний. Отряд — слушать мою команду! Сейчас, б… берете у меня иголки и суровую нитку, и чтобы б… через час каждый мешок был пришит к лямкам парашюта так, чтобы я с трех шагов от настоящего парашютиста не отличил. Кто не успеет — вместо мешка сам прыгать будет!

— Куда идем то, тащ майор?

— Куда надо! Радуйся, что не тебе прыгать!

Привычное, дребезжащее нутро АН-12, старой доброй лошадки воздушно-десантных войск на протяжении уже тридцати лет. Дубак в отсеке, и это еще цветочки — забрались бы повыше, на высоту километров десять, там вообще бы в сосульки и превратились — минус сорок. Нечем дышать — отсек негерметизированный. Но самое страшное не это — самое страшное то что они летят на самолете, а парашютов у них нет ни у одного. Для десантника находиться над зоной боевых действий в десантном самолете и без парашюта — смерти подобно.

Дышать было нечем, даже на такой высоте. Или это от холода так дыхание перехватывало?

Из кабины показался бортмеханик, что-то заорал и замахал руками. Понятное дело, хотя из-за рева моторов не слышно ни единого слова — начинаем…

Задача простая, хотя и требующая известной ловкости. Дано — около тридцати мешков, каждый из них пришит к лямкам дуба — парашюта Д-1-5 с принудительным раскрытием купола. Парашют старый совсем — но сойдет, тем более что горевать тут и нечего — не раскроется и хрен с ним. Вот эту всю беду надо поднять и подцепить карабин вытяжного фала к тросу, а потом по команде — выпихнуть наружу, причем кучно. При этом — не вывалиться за борт самому, что при такой операции — вполне даже и возможно.

— Приготовились!

Манекены лежали аккуратным рядком около стен, как будто это были всамделишные парашютисты…

— Сейчас на вираж встанем! — заорал майор — выталкивать по команде выпускающего, самим не выпадать! К тому же тросу цепляйтесь!

Идея здравая. Если прицепиться к тому же тросу, к которому цепляются карабины фалов — не выпадешь точно. Только вот цепляться — нечем.

Из кабины появился бортмеханик, он же выпускающий — типичная роль для бортмеханика, наименее занятого члена экипажа самолета. Широко, как космонавт ступая по полу десантного отсека, он пристегнулся — и нажал кнопку, приводящие в действие створки грузового люка. Смигнул красным фонарь — светофор, пошли в стороны створки грузового люка, впуская в самолет тьму, холод и ревущий, пронизывающий до костей ветер. Внизу — ни единого огонька, как какая-то черная, инфернальная, дышащая холодом пропасть.

— Бегом, что встали! На вираж заходим!

Крик майора сорвал их с места, выбиваясь из сил, они цепляли эти проклятые мешки за трос, подкатывали к самому зеву открытого десантного люка, где бортмеханик, пользуясь какой-то длинной палкой, непонятно откуда взятой выталкивал мешки во тьму. Все — с хрипом, с матом, с качающимся под ногами полом десантного отсека, с мешками которые весят под сотню кэгэ… но они работали. Как проклятые работали.