Адвокат рассказывал о своей конторе и внимательно изучал Анну — ее лицо, руки, фигуру.

— Не хотите ли кофе? Нет? Что же, тогда перейдем к делу. Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее.

Они опустились в мягкие кресла, пока Лефковитц убирал какие-то папки с письменного стола. Он устроился напротив своих клиентов с папкой на коленях.

— Я прочитал дневник. Это потрясающе. Уникальный документ.

Анна кивнула в знак согласия. При первой встрече они передали ему перевод дневника Кандиды.

— Это единственное наше доказательство, мистер Лефковитц. Вижу, что он произвел на вас впечатление.

— О, очень большое, уверяю вас. Дневник почти разрешил некую загадку, над которой я бился последние тридцать лет. Хочу предупредить, что я никогда не злоупотребляю доверием клиентов. Надеюсь, вы понимаете меня, не правда ли?

Она кивнула в ответ.

— Я готов полностью содействовать вам во всем. Мы имеем дело с такой информацией, которая требует от адвокатов очень много времени, чтобы ее собрать, а от клиентов — немало денег, чтобы оплатить все расходы. Я готов предоставить ее вам. По многим причинам, надо сказать, я испытываю радость. Первая причина — это сам дневник, а о других я вам скажу позднее. Скажите, вы хотя бы отдаленно знакомы с законами о наследстве в штате Нью-Йорк? Нет? Не беспокойтесь, я не буду утомлять вас лишними подробностями, а перейду к делу.

— Это нас устраивает, мистер Лефковитц, — согласилась Анна.

— Хорошо. — Глаза адвоката блеснули, как у хитрой лисицы, за стеклами очков. — Я знал семью Красновских. Я был совсем мальчиком, но все помню. Я помню очень хорошо Жюстин и Александра. Они были клиентами моего отца, и мы ходили в одну синагогу. Мой отец являлся их адвокатом с момента их прибытия в Америку в 1917 году. Красновские были очень богатыми людьми. Им удалось привезти с собой немало денег. Не все, конечно, но даже и этого хватало. Они обратились к моему отцу по двум причинам. Первая — Красновский-старший был евреем, вторая — они оба прекрасно говорили по-русски. Ведь никто из евреев из Латвии или Литвы не говорил на идише, только по-русски. В лучшем случае по-французски. И имена у них — Жюстин и Александр: одно — французское, другое — русское. Их род начался со знаменитого рижского равви — Моше Красновского. Вы не знали этого?

— Нет, — призналась Анна.

— Что ж — проверьте. Это очень интересно. Его имя упоминается даже в еврейской энциклопедии. Великий знаток талмудской мудрости. Что ни говори, Красновские — очень интересная семья. Александр был партнером в банке «Красновский» — семейное дело, частный торговый банк, который был связан с Германским имперским банком еще до Первой мировой войны. Александр переехал в Америку из-за большевистской революции, а также из-за поднявшейся волны антисемитизма. Это был хороший ход. Почти вся семья Красновских погибла во время холокоста. Мой отец и я наводили справки об этом после войны. Когда Александр появился здесь в 1917 году, то сразу же установил связь с некоторыми нью-йоркскими банками, в основном частными и еврейскими. Джозеф, сын Александра, родился в Латвии и младенцем был привезен в Америку. Вы что-нибудь о нем знаете, помимо сведений из дневника?