— Но их нельзя лишать шанса на спасение. Вы же избежали подобной участи. Вы выросли и стали выдающимся хирургом.

— Кого же тогда вы хотите уничтожить?

— Только зло, — произнесла Анна еле слышно. — Это чудовищно, что гаитянский ребенок должен умереть, чтобы его американский сверстник обрел зрение.

Кажется, подобное заявление даже повеселило доктора:

— Интересно, а вашингтонская администрация согласна с вами? С превращением России в беззубого нищего для Америки настал золотой век. В сравнении с тем, что делает ваша держава с другими государствами, пересадка почек и прочая мелочь — просто пустяк.

— Оставьте Америку в покое и несите ответственность за себя. Это была целиком ваша идея, и она приносит вам немалый доход. Ведь без денег вы не смогли бы построить такой дом. — Анна сделала широкий жест рукой.

При этих словах лицо доктора помрачнело.

— Знаете, что больше всего задевает меня? Обвинение в том, будто бы я с пренебрежением отношусь к детям Гаити. Что вы знаете о моей работе? Пересадка органов. Здесь моим пациентам она и не нужна вовсе, потому что они умирают в основном от дизентерии и недоедания. Одна же пересадка роговой оболочки глаза в штате Флорида стоит столько же, сколько четыре тысячи упаковок пенициллина здесь, на Гаити. Следовательно, одна загубленная жизнь спасает четыре тысячи других. Это очень хорошая арифметика. Если бы я смог более подробно познакомить вас с сутью дела, то вы бы по достоинству оценили мои усилия…

Наверное, доктору хотелось сказать что-то еще, но он вдруг резко замолчал, и наступила неловкая пауза. Анна подождала еще немного, а затем выключила диктофон и поднялась, чтобы уйти.

— Если вы ничего не хотите добавить, доктор, то тогда мне пора.

В глазах Левека будто вспыхнула искра, и в ответ он промолвил холодно:

— Сядьте.

— Сожалею, но мне действительно надо спешить.

На это Левек ничего не ответил, но в дверях бесшумно появились охранники и, скрестив руки на груди, бесстрастно смотрели на Анну желтыми зрачками своих глаз. Левек, должно быть, незаметно нажал на кнопку вызова.

Неожиданно Анне стало страшно. Из последних сил она старалась скрыть свой испуг.

— Мне удалось собрать материал, которого в основном хватит на статью, — произнесла девушка, удивляясь сама своему спокойному тону. — Я сделала это сегодня утром. Свидетели, имена, даты — короче говоря, все. И копия в любую минуту может быть отправлена куда следует.

Левек слегка улыбнулся:

— А вы все-таки боитесь меня.

— Я говорю серьезно. Материал все равно появится в газетах, что бы ни произошло. И если вы попытаетесь помешать мне каким-то образом, то мою статью прочтут в пять раз больше читателей.

— Поучения лицемера, — сказал Левек и вдруг оживился. — Послушайте, Анна. Напишите про меня книгу. Уговорите Маккензи финансировать ее, и я вступлю с ним в долю. Я могу это сделать даже из тюремной камеры, если уж вам так хочется меня уничтожить.

От неожиданности она даже не сразу нашлась что ответить:

— Простите, доктор Левек, но вы слишком ничтожны для того, чтобы писать о вас книгу.

В следующий момент Анна увидела, как помрачнело его лицо и на нем появилось выражение жестокости. Теперь этого человека ничто не сдерживало, а готовые ко всему охранники способны были на все. Анна уже пожалела о своей опрометчивости. Наконец она пришла в себя и сказала как можно тверже: