– Непременно читайте литературу, – сказала она. – Франкопан очень хорош. У Хьюза-Уильямса неплохая глава о левантийской торговле. И не забудьте…

– О, да – торговля. Доктор Либерсон, а с Левантом – простите, что перебила! – всегда торговали розами, благовониями и тому подобными вещами?

– И еще курительным листом. Да, с тех пор как его открыли. Важным поставщиком розового масла и аттара в Средние века была Болгария. Но торговля с ней очень пострадала от Балканских войн и пошлин, которыми Османская империя обложила перевозки через Босфор. Кроме того, у них несколько изменился климат, и тамошние производители больше не могли выращивать лучшие коммерческие сорта. Поэтому рынок сдвинулся на Восток.

– Вы не знаете, почему у них сейчас проблемы?

– А у них проблемы?

Лира вкратце описала положение, в которое попал отец Мириам, упомянула о невозможности раздобыть сырье для фабрики.

– А вот это уже интересно, – задумчиво сказала доктор Либерсон. – История, как видишь, не заканчивается – она продолжается все время, в том числе и в наши дни. Думаю, нынешние проблемы объясняются в основном региональной политикой. Я изучу этот вопрос. Хороших каникул, Лира.

Конец осеннего семестра был традиционно отмечен рядом церемониальных мероприятий – своих у каждого колледжа. Святая София в целом не одобряла ритуалов – ну, хорошо, если уж вы так настаиваете! – и потому ограничилась обычным для таких случаев чуть более сносным ужином для студентов и преподавателей. Иордан, напротив, закатил Пир основателей – великолепный и кулинарно избыточный. В юные годы Лира всегда с нетерпением предвкушала Пир основателей – не потому, что ее на него приглашали (разумеется, нет), а потому, что это был шанс заработать несколько гиней, полируя серебро. Это само по себе уже стало традицией, и после быстрого ланча с подругами в Святой Софии (Мириам, кажется, заметно повеселела) Лира помчалась в буфетную Иордана, где мистер Коусон, стюард, уже выставил на стол батарею блюд, тарелок, кубков и чаш и к ним большую жестянку «Редверса».

Стюард был старшим из слуг и отвечал за все церемонии колледжа – за парадные ужины, серебро и Гостиную со всеми ее сокровищами. Некогда Лира боялась мистера Коусона больше всех в Оксфорде, но в последние годы он вдруг начал проявлять совершенно неожиданную человечность. Она села в торце стола, накрытого грубым зеленым сукном, обмакнула влажную тряпку в полировальный порошок и принялась натирать посуду, пока отражения в серебре не поплыли и не растворились в свете нефтяных ламп.

– Хорошая попытка, – заметил стюард, поворачивая чашу и придирчиво изучая безупречное сияние.

– Сколько это все стоит, мистер Коусон? – полюбопытствовала Лира, берясь за самое громадное блюдо – фута два в поперечнике, с круглым углублением посередине.

– Этому серебру нет цены, – отозвался тот. – Его невозможно заменить. Сейчас такого не купишь, подобные вещи просто перестали делать. Навык утрачен. Вот этому, – он указал на блюдо, над которым трудилась Лира, – триста сорок лет, оно толщиной в две гинеи. Никакими деньгами такое не измерить. Вероятно, этот пир – последний, где мы его используем, – добавил он со вздохом.