– Клянёшься не замышлять против дома моего, людей моих, замков моих? Не служить врагам моим?

– Клянусь, не замышлять против дома вашего, людей ваших, замков ваших. Клянусь не служить врагам вашим.

– Клянёшься быть знанием и советом со мной? Клянёшься, что не утаишь от меня знаний своих и поможешь советом своим.

– Клянусь быть знанием и советом с вами. Клянусь, что не утаю знаний от вас и поделюсь советом с вами.

– Клянёшься, что будешь мечом и щитом моим?

– Клянусь, что буду мечом и щитом вашим.

– Примешь ли суд мой, как суд отца своего.

– Приму суд ваш как суд отца своего.

Герцог сделал паузу, заглядывая кавалеру в глаза, видимо остался доволен смиренным взглядом Волкова и продолжил:

– Верую клятвам твоим, ибо сказаны они рыцарем, перед рыцарями, нобилем перед нобилями и свободным человеком перед свободными людьми.– Произнёс герцог. Он встал.– И даю тебе в лен землю, что с юга и востока омывается быстрыми водами реки Марты и что зовётся Эшбахтом. Или как её ещё зовут Западным Шмитцингеном. И так и будет до дня, что держишь клятву ты.

Среди собравшихся в часовне прошёл ропот удивления. Но Волков ничего уже не слышал. Он заворожённо повторял про себя название своей земли: Эшбахт. Эшбахт. Как удивительно и приятно оно звучало.

– Встань, друг и брат мой,– сказал курфюрст.– Отныне, пусть все зовут тебя Иероним Фолькоф господин Эшбахта. А ты будь добрым господином и справедливым судьёй людям Эшбахта.

Он помог Волкову встать и дважды поцеловал его в щёки. И громко проговорил, обращаясь к собравшимся:

– Господа, перед вами Иероним фон Эшбахт.

Люди зашумели, Бертье звонко и неподобающе громко для церкви кричал: Виват. Но кавалер не слышал ничего больше.

Не слышал он и хоров, что запели «Осанну» по такому случаю, и как громко, почти над головой ударили колокола в его, видимо, честь. Он почти не отвечал на поздравления, только стоял истуканом и улыбался, слегка кивая головой. И повторял про себя всего одну фразу: «Иероним Фолькоф фон Эшбахт. Иероним Фолькоф фон Эшбахт». Как удивительно и красиво теперь звучало его имя.

Он очнулся от своего чудесного забытья, когда стоял уже во дворе замка, окружённый своими и чужими людьми, среди них всё ещё было много вельмож, и всё тех же рыцарей Молодого двора. Один из молодых придворных кричал ему:

– Послушайте… – он видимо хотел польстить Волкову,– Эшбахт, с вашей стороны было бы невежливым не устроить пир.

Остальные, особенно молодые рыцари Выезда, громко поддержали предложение своего товарища.

Волков согласно кивал, хотя страшно не хотел ни тратиться, ни пировать с этими господами, он для вида соглашался, но тут же оговаривал пир и, слава Богу, у него была такая возможность:

– Добрые господа, прошу заметить, что вино и пиво на пиру подаваться не может.

– И что ж это за пир без выпивки?– Удалялись вельможи и рыцари.

– Господа, господа,– Кавалер поднял палец как в назидание,– пост господа, не будем про него забывать. Пост. Надеюсь, что среди нас нет таких, кто ради радостей мирских готов рисковать бессмертной душой?

Лица господ рыцарей сразу стали кислы. А Волков продолжал: