Возле дверей главного входа уже стояли, ожидая нас, Джексон и Джин. Дворецкий держал в руках мамину меховую шубу, а Джин – мамину сумочку, блестевшую в лучах вечернего солнца. Джексон почтительно подал и помог маме надеть шубу, после чего она (мама, конечно, а не шуба) сказала, потрепав меня по голове:

– Веди себя хорошо, Круэлла. И не переедай сладкого, как бы тебя ни пичкала наша добрая миссис Бэддли. Прощай, моя дорогая. К ужину меня не будет.

Послав мне воздушный поцелуй, мама исчезла за дверью – последним, словно хвост, мелькнул длинный, волочащийся по полу край шубы. Уходя на встречу со своими друзьями, мама обычно возвращалась уже поздно вечером, а когда папа был в отъезде или сам задерживался в Палате лордов, то и поздно ночью, когда я давно уже была в постели.

Многие дни проходили именно так, очень многие, и были похожи друг на друга как близнецы.

Ах, как я любила этот заветный проведённый с мамой час. Всего один час в день, но зато каждый день! И как мне не хватает его сейчас, этого посвящённого мне одной часа! Этот час был главным событием каждого моего дня и остаётся самым ярким воспоминанием, живущим в моей памяти.

Час, проведённый с мамой.

Мама, моя прекрасная мама в своих меховых шубах, модных платьях, вся в сверкающих драгоценностях. Моя прекрасная мама, отправляющаяся навстречу захватывающим приключениям, в удивительные, волнующие моё воображение места. Моя прекрасная мама – высокая, стройная, гибкая, с угольно-чёрными волосами и карими глазами – такими тёмными, что они тоже кажутся чёрными, как ночь. У моей мамы высокие скулы и запоминающиеся, чуть угловатые черты лица. За то, чтобы иметь такую внешность, любая топ-модель или актриса отдала бы полжизни, поверьте! А эти умопомрачительные мамины бриллианты, её роскошные сверкающие платья и всегда и непременно меховая шубка на плечах. Именно такой я вновь и вновь вижу её, когда закрываю глаза. Мамин образ является и светит мне в темноте, словно мерцающая волшебным светом звезда.

Но вернёмся с небес на землю. После чудесного, счастливейшего часа, проведённого рядом с мамой в малой гостиной, мисс Прикет ведёт меня вниз, на кухню, чтобы я могла поблагодарить нашу кухарку, миссис Бэддли, за малиновое желе. Она не каждый день присылала мне желе, но, когда это случалось, мама всегда настаивала на том, чтобы я сходила поблагодарить её. Настоящая леди должна быть образцом вежливости – всегда и во всём.

Признаюсь вам честно: миссис Бэддли была несносной, просто чучело какое-то. Приземистая, коренастая, с красным лицом и вечно насмешливыми какими-то глазами. Часто заляпанная с головы до ног мукой, с неряшливыми, выбивающимися из пучка на голове прядями. Смахивая упавшую на лоб прядь, она каждый раз ещё сильнее пачкала себе лоб мукой. А ещё у неё была отвратительная привычка сюсюкать со мною так, словно я всё ещё оставалась маленькой девочкой, а не юной леди. Да и вопросы, к тому же, любила задавать о вещах, которые совершенно её не касались. Ну зачем, скажите, было миссис Бэддли знать, что я сейчас изучаю с мисс Прикет? Ей-то какое до этого дело? Бот моя мамочка никогда не спрашивает меня об этом, так зачем же какой-то кухарке в мою учёбу свой красный нос совать?