– Что ты здесь стоишь, Круэлла? С тобой всё в порядке? – спросила Анита. Она заботилась обо всём и обо всех, подбадривала не только слуг, но и меня тоже. Не знаю, как ей это удавалось, просто не знаю.

– Только что ушёл доктор, Анита. Он сказал...

Увидев, что я вот-вот расплачусь, Анита мягко накрыла мою руку своей ладонью.

– Я знаю, Круэлла, он сказал мне, – шепнула она, сама с трудом сдерживая слёзы. – Ты ужасно расстроена сейчас, я понимаю. Как сейчас твой папа? Спит или нет?

– Не знаю. Я еще не была у него после ухода доктора. Не могу заставить себя войти в его спальню, Анита. Не могу посмотреть на него.

Я действительно ужасно боялась увидеть своего папу беспомощным. Была бы здесь мама, я, пожалуй, чувствовала бы себя уверенней, но одна... Нет, одна я не могла найти сил, чтобы зайти и попрощаться с ним. Не могла смириться с тем, что он навсегда покидает нас.

– Конечно же, ты можешь, Круэлла. Ты должна, – сказала Анита, сжимая мою руку. – Он так сильно любит тебя, Круэлла. И ты тоже любишь его, я знаю.

– Как мне хочется, чтобы здесь была мама. Джексон пытался ещё раз дозвониться ей? Она будет в отчаянии, если...

Анита слабо улыбнулась мне. Она знала, как сильно будет убита горем моя мама, если не успеет попрощаться с папой.

– Ах, я знаю, знаю, Круэлла. Но даже если Джексон дозвонится ей, она вряд ли успеет вернуться вовремя, я думаю. Во всяком случае, судя по словам доктора. Я так боялась, что именно это он скажет. Но, Круэлла, ты должна набраться смелости. Ты же сильная девушка, я знаю. Ты должна быть сильной – ради своего папы. Твоей мамы здесь нет, и ему нужна ты. – Она легко сжала мою руку, но даже в этом почти нежном прикосновении я почувствовала, насколько сильна сама Анита. Она была самым сильным человеком на свете, которого я знала. За исключением моей мамы, разумеется. И то сказать, как иначе ей удалось бы выжить, оставаясь где-то между двумя мирами – слуг и хозяев? Как иначе ей с такой лёгкостью удалось бы занять место моей отсутствующей мамы и помогать мне во время папиной болезни? Что же касается меня, то я воспринимала Аниту как члена своей – нашей – семьи. – Иди к нему, Круэлла. Поцелуй своего папу, пока не стало слишком поздно. Скажи ему, что любишь его. Скажи ему всё, что он хотел бы от тебя услышать. Позволь ему унести твои слова в то путешествие, из которого нет возврата.

Меня глубоко тронули слова Аниты, запали мне в душу. От них мне ещё сильнее захотелось заплакать. Но ради моего бедного папочки я должна была оставаться смелой и сильной, и я вошла к нему в комнату.

Там было темно и душно. Эта спальня явно была не тем местом, где должен был провести свои последние часы такой великий человек, как мой папа. В полумраке я с трудом различала силуэт его головы на подушке. Папа спал. Рядом с кроватью дремала, сидя на стуле, нанятая медсестра, на её белом халате ярко светилось пятнышко пробившегося в щёлочку между плотными шторами солнечного луча. Медсестра вздрогнула и проснулась, когда я раздвинула шторы и яркий свет залил спальню.

– Мисс Круэлла! Что вы делаете? Вы разбудите вашего отца! – заморгала заспанными глазами медсестра. Лицо у неё было кислым, помятым.