– Не скажи, – возразил Вадим. – Коньяк – вот настоящий король.

Друзья детства начали азартно спорить, а я еще раз посмотрела на буфет. Да уж, в доме Буркина не экономят ни на продуктах, ни на алкоголе. Впрочем, похоже, Максим Антонович не считает денег и на одежду. Сам он щеголял в очень дорогом костюме, на Кате было платье от Шанель. Сердюковы всей семьей облачились в изделия от Роберто Кавалли, Матвеев предпочел пиджак от Армани. И я случайно увидела его ботинки фирмы «Черчилль», а она производит едва ли не самую дорогую в мире обувь.

На фоне разодетых и щедро украшенных часами-колье-браслетами-серьгами присутствующих Владимир Яковлевич Обоев выглядел почти нищим. На нем был дешевенький, совсем не новый, явно приобретенный на вещевом рынке свитерок, а на запястье у доктора я увидела электронные часы на пластиковом ремешке. Такие родители любят покупать школьникам младших классов – потеряет их ребенок, и не жалко. Зато у Игоря Львовича на ремешке из кожи крокодила сверкал золотом «Патек Филипп», а его сын предпочитал «Вашерон Константин». Впечатляли и мобильники. У Вари сотовый был усыпан кристаллами «Сваровски», Игорь Львович и Вадик пользовались айфонами последних моделей, около тарелки Кати лежал золотой «Верту». Какой фирмы сотовый Максима Антоновича, я не поняла, но то, что он запредельно дорогой, было видно невооруженным глазом. У Обоева же оказалась старая, древняя трубка размером с бинокль, а телефона Феклы на столе не было.

Когда принесли блюдо с нарезанной телятиной, я спросила:

– А где же Богданова?

– Ирина плохо себя почувствовала, – быстро ответил мэр, – ее мигрень с ног свалила.

– Бедняжечка! – воскликнула я. – Значит, я увижусь с ней завтра.

В столовой на мгновение повисло молчание. Потом ожил Обоев:

– Ирина страдает сосудистыми спазмами. К сожалению, приступ порой длится дня три.

– Ах, как мне ее жаль! – с огорчением сказала я. – Придется пожить в Беркутове до той поры, пока художница не оправится. Скажите, ее «исполнялки» и правда срабатывают?

– Всегда! – твердо заявил Игорь Львович. – Володя, расскажи, как ты иногда изумляешься.

Обоев отодвинул тарелку.

– Игорь прав. Я подчас бываю шокирован. Вот живой пример. Привезли к нам мальчика – состояние тяжелое, надежда на выздоровление минимальна. Родители знали, что сын не жилец. Мать побежала во двор Богдановой, в толпу паломников. Дня три она там толкалась, потом вносится в мой кабинет и кричит: «Доктор! Павлик встанет на ноги, я получила от Богдановой «исполнялку»!»

Владимир Яковлевич скрестил руки на груди.

– Я тогда попал в идиотское положение. Что сказать? Правду, что у Павлика нет шансов? Я ведь не имею права давать родителям надежду в случае, когда конец близок. Врач обязан быть честным. В общем, я матери заявил: «Не следует рассчитывать на чудо. К сожалению, в случае с вашим сыном медицина бессильна, нам остается лишь снимать боль. Простите, но доктора не боги. Я очень хотел бы увидеть вашего ребенка здоровым, для меня самое большое счастье наблюдать, как бывший пациент с улыбкой покидает клинику, я ради этого живу. Но у Павлика плохой прогноз. Мужайтесь и молитесь». А мать в ответ: «Сыночек выздоровеет!»