Вскоре Обоев дал приятелю фиктивную справку о плохом состоянии здоровья, Сердюков уволился из милиции и стал работать у Максима Антоновича…

Стоп, у меня остался один вопрос. Вероятно, Фекла даст мне ответ.

– Почему Аня согласилась расстаться с медальоном? Это же семейная реликвия. Неужели Фокина не понимала, что украшение к ней более не вернется?

Шлыкова зябко поежилась.

– Похоже, девчонка здорово разозлилась на свою мать. Уж не знаю, что между ними произошло… Кулон она носила до того, как переехала к Буркину, потом сняла. Когда Игорь Львович попросил медальон, Анна ответила: «Забирайте, но в обмен на стоящую вещь». И Сердюков ей принес серьги Вари, очень дорогие изумруды. Я не выдержала и спросила, не жалко ли ей медальона?

Анна зыркнула на меня и сурово сказала: «Мне нужны бабки, поэтому я тут и сижу. Медальон семейный, а я с семьей дел иметь не желаю, он для меня не память, не талисман, а обычный кусок золота. Сережки намного ценнее, отчего же не совершить обмен. Вот крестик, хоть и копеечный, я никому не отдам. Я его получила… Да какая тебе разница, почему я медальон отдала! Не лезь ко мне! Не хочу вспоминать о родственниках!» Анна так разошлась, что я даже испугалась.

Так, так… Тут все вроде бы более-менее понятно. После этой встряски некоторое время в городке было просто чудесно. Беркутов, благодаря паломникам, хорошел. Буркин и компания богатели, Обоев почти все получаемые деньги вкладывал в клинику и сделал ее лучшей в области. Илья Николаевич слегка оправился после инсульта, сел в инвалидную коляску, ему наняли сиделку…

– А почему мэр оставил Богданова в своем доме? – встрепенулась я. – С какой стати Буркину заботиться о постороннем мужчине, тратить немалые деньги на уход за ним?

Фекла заморгала.

– Разве могло быть иначе? Максим Антонович замечательный человек, умный, добрый. То, что он придумал с Ирой, было затеяно для процветания Беркутова и его жителей. Исключительно ради людей!

– Мда… – крякнула я. – У мэра и его друзей роскошные дома, машины и, полагаю, солидные счета в банках.

– Я не считаю деньги в чужом кармане, – неожиданно резко оборвала меня Шлыкова, – зато вижу, что местное население выбралось из нищеты. Илья Николаевич близкий друг Максима Антоновича, мэр не мог его оставить в беде. Буркин очень порядочный человек и за своих горой стоит. Даже речи не было, чтобы Илью Николаевича в специнтернат для одиноких больных отдать, он же там быстро умер бы. Нет! Максим Антонович ощущает ответственность за Богданова. Никто не виноват в смерти Ирины, произошел глупый несчастный случай. Ну да, мы скрыли факт кончины Иры, но думали о населении Беркутова. Люди только голову подняли и опять в яме тонуть? Ведь если иссякнет поток паломников, что станет с городом?

– Не будем спорить, – миролюбиво сказала я. – И что, Аня до сих пор играет роль Богдановой?

– Нет, – выдохнула Фекла. – Она всех поставила в идиотское положение. Однажды не вышла к завтраку, и Максим Антонович решил, что девица хочет поспать подольше, велел ее не будить. Но когда она и к обеду не появилась, Буркин, конечно, забеспокоился. Поспешил в ее комнату, увидел застеленную кровать, шкаф без вещей и обнаружил записку: «Прощайте, вы мне надоели. Аня».