– Что там сегодня случилось с Майком? Правду говорят или так, слухи?

– Чистую правду. Он спускался по штреку, и сзади в его люльку врезалась вагонетка. Бедняге размозжило ступню. Сукин сын бригадир сказал, что он сам виноват: не выпрыгнул вовремя, хотя мог. Сказал еще, что задул его фонарь.

– Ничего не поняла, – со смущением призналась Лара.

– Майк опускался в забой, – пояснил говоривший, – на работу, в маленьком железном корыте на колесиках. Кто-то не перевел стрелку, и его догнала груженая вагонетка. Вот и все.

– А «задул его фонарь»?

Угольщики засмеялись.

– Задутый фонарь означает, что бедолагу уволили.

В возрасте пятнадцати лет Лара поступила в среднюю школу имени Святого Михаила. К тому времени она превратилась в нескладного, длинноногого подростка с жесткими, торчащими в стороны прядями черных волос и смышлеными серыми глазами, до сих пор казавшимися слишком большими для ее тонкого, по-прежнему бледного лица. Трудно было сказать, что в конце концов получится из этого гадкого утенка. Природные метаморфозы происходили медленно, и никто не взялся бы предугадать их результат – красоту или уродство.

Для Джеймса Камерона дочь была пугалом.

– Выскакивай замуж за первого дурака, какой попадется, – советовал он Ларе. – У тебя не та стать, чтобы крутить носом.

Лара молчала.

– И скажи, чтобы он не ждал от меня приданого.

На пороге комнаты выросла фигура Мунго Максуина. Лесоруб с трудом сдерживал гнев.

– Это все, – бросил Камерон дочери. – Убирайся на кухню.

Лара вышла.

– Что же ты вытворяешь с девочкой? – негодующе спросил Мунго.

Камерон окинул вошедшего пренебрежительным взглядом блеклых глаз.

– Не твое дело.

– Да ты пьян.

– Пьян. Кому какая разница? Не женщины, так спиртное.

Максуин развернулся и проследовал в кухню. Лара мыла грязные тарелки, глаза ее были полны слез.

– Выбрось все из головы, – негромко произнес Мунго. – Отец это сгоряча.

– Он меня ненавидит.

– Нет, маленькая моя, нет.

– Я не слышала от него доброго слова. Ни разу!

Возразить лесорубу было нечего.

Летом в Глэйс-Бэй прибывало множество туристов. Они раскатывали по городку в дорогих автомобилях, в элегантных костюмах прогуливались по улицам, заходили в лавки, обедали в известных своими немыслимыми ценами ресторанах Джаспера и Седра, а затем отправлялись дальше, на Птичьи острова. Для местных жителей они были существами иного порядка, посланцами счастливейшего из миров. Лара завидовала им и мечтала о том, чтобы в конце лета судьба унесла ее вслед за этими баловнями удачи. Если бы так!

Иногда до нее доходили рассказы отца о Джордже Максуэлле.

– Старый дурень никак не хотел отдавать за меня свою драгоценную дочку, – слезливо жаловался Джеймс очередному постояльцу. – Думаете, набитый деньгами осел послал мне хоть цент? Куда там! Но я все же позаботился о его Пегги...

Иногда Лара днями напролет тешила себя мечтами о том, как дедушка Джордж приедет и заберет ее с собой в волшебные города – в Лондон, Париж, Рим, – о которых ей доводилось лишь читать. У меня будет целый шкаф роскошной одежды: платы, шарфики, блузки. И тысяча пар туфель!