«Так получилось, что Пете Мамонову я предложил совместную работу еще за полгода до съемок „Иглы“, – вспоминает Рашид Нугманов. – У меня был такой спектакль, сделанный по Достоевскому – „Кроткая“. Анатолий Васильев, мой педагог по актерскому мастерству во ВГИКе, предложил мне повторить эту постановку в его театре – он как раз тогда получил помещение на улице Воровского. И я обратился к Пете, рассказал ему о своей затее и получил принципиальное согласие. А когда подвернулась „Игла“, я ему позвонил и сказал, что есть возможность сделать фильм, и он без колебаний согласился сыграть. Разумеется, сценарий „Иглы“ был написан совсем не для Цоя и Пети Мамонова».

Любопытно, что работа над «Иглой» стартовала со съемки на 35-миллиметровую черно-белую пленку сцены с Мамоновым и Цоем в интерьере московской квартиры Паши Хотина. «Что у меня дома снималась „Игла“, я был не вкурсе, – рассказывает Хотин. – Часто уезжал, оставлял друзьям ключи… Сам фильм потом произвел неоднозначное, но сильное впечатление. Когда на экране показали натуральную задвижку человека по вене, мне стало очень нехорошо – пронзило от макушки до пяток. Я даже вышел из зала. Более антинаркотической картины не припомню».

Локальные показы «Иглы» в СССР начались еще осенью 1988 года. В сентябре фильм получил приз киноклубов СССР на фестивале «Золотой Дюк» в Одессе. В ноябре Нугманов и Мамонов вдвоем представляли «Иглу» в Московском Доме кино, отвечая на вопросы со сцены. Далее началась демонстрация фильма в отдельных городах, выливавшаяся порой в форменное безумие. Аншлаги и драки перед кинотеатрами, обездоленные просачивались в зал через вентиляционные системы и коммуникации…

Госкино ничего не оставалось, кроме как присудить «Игле» первую прокатную категорию, и в феврале 1989 года фильм появился одновременно на сотнях киноэкранов по всему Советскому Союзу. В итоге картина вышла на второе место по прокату среди советских фильмов 1989 года – после «Интердевочки» Петра Тодоровского.

Для Мамонова роль злого доктора оказалась не более чем «пристрелкой» к кино: например, как выяснилось, актерской речью он на тот момент владел еще очень слабо. Рецензенты «Иглы» разных лет отмечают, в первую очередь, его непревзойденную пластику, которая даже в этих нестандартных условиях никуда деться не могла. В герое Мамонова видели и «харизматическую личность с пластикой обколовшегося мима», и «завораживающую смесь балетного танцора с паралитиком», и «мафиозного персонажа, опереточная пластика которого сводит на нет какой бы то ни было пафос борьбы с ним как с социальным злом», и еще много кого.

Так или иначе, фильм «Игла» как бы невольно обозначил: если главным героем питерского рока является Виктор Цой, то московского – Петр Мамонов. Кроме того, тот факт, что картина стала одним из лидеров кинопроката, неизбежно поднимал социальный статус лидера «Звуков Му» на новую высоту.

К осени 1989 года Мамонов с особенной остротой ощутил накопившееся недовольство положением дел в своем ансамбле. Он находился в зените славы, перед ним открывались все сцены мира, а группа его достигла какого-то потолка в своем развитии – и потолок этот лидера не удовлетворял. Он хотел добиться в звучании группы сплошной «стены звука», а этого не получалось и близко. Музыканты, как считал Мамонов, почивали на лаврах. Сыграл свою роль и финансовый вопрос. К примеру, на концертах Петр Николаевич нередко в экстазе сгрызал до основания или разбивал об пол дорогие микрофоны, а потом их стоимость вычиталась из его гонорара… И вот, собрав всех членов группы на одной из первых же после возвращения репетиций, Мамонов объявил: