– Здравствуй, – сказал я.

– Здравствуйте, коли не шутите, – неторопливо и с достоинством ответил Подсолнушкин.

– Как же ты оставляешь дом, если знаешь, что без тебя на Тимофея нет управы? Вот он тут вчера вырвался, мог кого-нибудь поддеть на рога.

Я застал его врасплох. Он ждал выговора за самовольную отлучку, и весь его вид поначалу говорил: «Я сам себе хозяин и сумею за себя постоять». И вдруг – Тимофей… Подсолнушкин смотрел растерянно, и я не дал ему опомниться:

– Ну, вот что: скорей умойся, позавтракай, и пойдем с тобой к Тимофею. Ты в какой спальне?.. Значит, у Жукова. Отбери там двоих понадежнее себе в помощь – надо сарай привести в порядок. Кстати, где ж ты был эти два дня? Я тебя еще не видел здесь.

Подсолнушкин кашлянул.

– У меня… гм… – Он явно придумывал, чем бы объяснить свою отлучку. – Я у тетки был… хотел там остаться…

– И что же?

Дальше пошла чистая правда:

– Я на рынке Нарышкина встретил… Он говорит: «В детдоме все вверх дном!» Я и решил поглядеть.

– Это ты правильно решил. Ну-ка, Сергей, давай сигнал на подъем!

Раздался дробный, прерывистый звон колокольчика. Он дребезжал, всхлипывал, захлебывался все на одной и той же высокой ноте. «Экая музыка! – с досадой подумал я. – Надо скорее горн».

На кухне уже разведен был веселый огонь, и лицо Антонины Григорьевны показалось мне не таким суровым, как вчера.

– Екатерина Ивановна уже на ногах. В корпусе. Чуть свет встала, – сообщила она, поздоровавшись со мной.

Все было как вчера – и все было совсем иначе. Вчерашнее утро они начинали, с любопытством ожидая, что с ними будет. Они привыкли: кто-то что-то с ними делает, а они либо кое-как подчиняются, либо увиливают, а то и бунтуют понемногу. Сегодня они просыпались с сознанием, что у них есть начатые и неоконченные дела: Жуков еще накануне знал, что его отряд дежурит в столовой и на кухне, отряд Королева должен был убрать двор, отряду Колышкина поручили привести в порядок клуб.

Любопытно было видеть, как встретили ребята Екатерину Ивановну. Собственно, трудно назвать это встречей. «Ка-те-ри-на Иван-на!» – только и произнес нараспев Петька, но вложил он в эти два слова очень много. «Как хорошо, что вы приехали! А мы уж думали, вы не вернетесь!» – с несомненностью разобрал я в этом приветствии. Тут были и радость, и удивление, и что-то еще, чему не сразу подберешь название. Старшие, видно, мало знали ее, но ребята лет десяти-одиннадцати, должно быть, сразу чувствовали в ней то, чего им давно не хватало.

Вася Лобов ходил за ней по пятам и, размахивая руками, горячо, хоть и довольно невнятно, объяснял:

– Я ничего не жабыл, Екателина Ивановна. Я повтолял. Пошлушайте…

– Вы ведь работали здесь меньше месяца? – спросил я Артемьеву.

– Ровно двадцать четыре дня, – ответила она.

«Много, оказывается, может человек посеять за двадцать четыре дня», – подумал я, глядя ей вслед.

– Это хорошо, что приехала Екатерина Ивановна, – сказал Король. – Но только она для маленьких ребят. А для больших… – Он с сомнением покачал головой и закончил осторожно, стараясь никого не обидеть: – Для больших это дело несерьезное.