— Догнать! — взревел бородач, и народ, потрясая над головой кто кулаками, кто оружием, послушно хлынул за ним.
— Да хранят боги тех, кто подвернется им под руку, — пробормотал Тарквиний.
Фабиола поежилась, вспомнив другую толпу — ту, что захлестнула ее после убийства Клодия Пульхра.
Страх сестры не укрылся от Ромула, однако времени на рассуждения не было.
— Нам туда, — указал он в сторону амфитеатра. — А потом войдем в город через другие ворота.
Едва они двинулись вперед, как в стене амфитеатра открылась дверь, показался небольшой отряд — и Ромул тут же насторожился. Легионеры.
Он прибавил шагу, однако легионеры пустились бегом, стремясь отрезать им путь к нужной улице.
— Стойте, — велел Ромул.
Они с Тарквинием выдвинулись вперед, прикрывая Фабиолу и Маттия, и замерли в ожидании. Вскоре юноша различил и фигуры: два мирмиллона и пара фракийцев. Все в шлемах, с мечами и щитами. «Зачем они здесь?» — пронеслось в голове Ромула, отчаянно жалеющего, что у него с собой один лишь гладиус. Позади бойцов он разглядел человека в белой тоге. Децим Брут! Ромул взглянул на Фабиолу — она расцвела улыбкой, и юноша слегка успокоился. Уж что-что, а драка с четырьмя гладиаторами ему сейчас не нужна.
— Я знал, что это ты, моя любовь! — воскликнул Брут, едва приблизившись. — Хвала Юпитеру, ты невредима! Где ты была?
— В зале, — удивилась девушка. — Хотела своими глазами увидеть, что Цезарь убит.
Брут поморщился.
— Я взял бойцов, чтобы унести его тело. Воздать почести.
Ромул вдруг обозлился.
— Поздновато, — буркнул он. — Чем отвлекать Антония, лучше бы Цезаря прикрыл.
— Как ты смеешь? — возмутился Брут. — Думаешь, все так просто?
Ромул от гнева даже позабыл о сословной разнице.
— Да неужели? Может, ты заодно расскажешь, как присягать правителю на верность, а потом его убивать?
Губы Брута побелели от ярости.
— Благодари богов, что ты брат Фабиолы! Иначе бы я с тобой не разговаривал! Цезарь стал тираном! Он презирал Республику!
— Цезарь покончил с годами вражды и гражданских войн! — бросил Ромул, не в силах скрыть презрение к нобилю: Бруту ведь не занимать силы и мужества, зачем он поддался наветам Фабиолы? — Цезарь привел бы Рим к процветанию, и ты это знаешь! Ты ведь клялся ему в верности!
— Ромул, — шагнула вперед Фабиола. — Перестань.
Юноша в гневе на нее даже не глянул. Он подозревал, что лишь вымещает на Бруте часть своей злобы на Фабиолу — и на себя, — но не мог остановиться.
— Ты себя воином считаешь? Да ты трус!
— Ничтожество! — взъярился Брут. — Бывший раб!
— Ничтожество? Да я хотя бы защищал Цезаря! А ты даже кинжал в него побоялся всадить!
Брут, побагровев, ткнул в него пальцем.
— Прикончить мерзавца! И его дружка тоже!
Гладиаторы, плотоядно ухмыляясь, подступили ближе. Их не заботило, что за люди перед ними.
— Он мой брат! — крикнула Фабиола.
— Мне плевать! — прорычал Брут, на шее которого вздулись вены. — Чтобы всякая падаль оскорбляла нобилей? Зарвавшиеся подонки долго не живут!
— Фабиола, отойди! — бросил Ромул.
— Нет! — Фабиола умоляюще протянула руки к любовнику. — Успокойся, любовь моя! Тиран убит, зачем нам еще кровопролитие?