— Никто сейчас никого не боится, — сказал серьезно Сашка, но решительно сошел с тротуара и направился через дорогу. Я припустила рысью вдогонку.

— Почем цветы? — улыбчиво спросил Жигунов.

— Три рубля букетик, — протянула ему бабка свои желтые нарциссы, мазнула по мне взглядом и, по-видимому, узнала — сразу же отвела глаза в сторону.

— Дороговатенько, — хмыкнул Жигунов, посмотрел внимательно на нее и эпически спросил: — Бабуль, а ты почему здесь торгуешь? У тебя разрешение на это имеется?

— А на кой разрешение? — всколыхнулась бабка.

— Ты же знаешь, что исполком запрещает торговлю в неустановленных местах.

— А кто их знает, эти места — где они установленные, а где нет! — У нее ярко, молодо, зло светили пронзительные желтые глаза. — Может, здесь оно и надо бы установить, раз никому вреда от этого нет, а людям радость…

— Вреда нет, а порядок соблюдать надо, — сказал сержантским голосом Жигунов. — А документы у тебя есть?

Бабка взвилась:

— Какие еще документы? Зачем они мне? Что я, — шпиёнка или беглая какая?

Жигунов твердо указал:

— Документы нужны не шпионам и беглым, а всем нормальным гражданам. У тебя должен быть паспорт!

Интересно, что бабка, разговаривая с совершенно партикулярным, модно одетым Сашкой Жигуновым, ни на миг не усомнилась в том, что он настоящий милиционер. Наверное, дело не в форме, не в погонах и петлицах — он не вызывал сомнения в своем праве спрашивать, допрашивать, командовать какой-то особой милиционерской статью, ухватками, тоном и манерой разговора.

— Дорогая бабушка, придется пройти со мной в отделение, уточнить вашу личность и составить протокол, — категорически завершил он дискуссию и этим почти незаметным переходом с «ты» на «вы» перевел их беседу из уличного разговора в административную процедуру.

— А чего там уточнять? — испуганно бушевала бабка. — Незачем меня по милициям таскать! Еловацкая моя фамилия, Надежда Капитоновна меня зовут…

— А моя фамилия Жигунов, — вежливо представился Сашка. — Но у меня есть документ, удостоверяющий этот факт, а у вас — нет. Поэтому мы поедем все-таки в милицию…

Он вынул из внутреннего кармана плаща продолговатую черную коробочку, и не только бабка, но и я с удивлением увидела, как он выщелкнул из коробочки хромированный прут антенны, нажал кнопку тумблера и сказал в черную решеточку микрофона:

— Алло… алло!.. Двенадцатое?.. Алло… Это Жигунов…

И все это время он неотрывно смотрел на ерзающую и суетящуюся бабку Еловацкую, которая махнула рукой и стала складывать в сумку разложенные на картонной коробке нежные желто-зеленые букеты.

— …Панюков, это я, Жигунов. Слушай, подошли ко мне патрульную машину на угол Маяковского и Революции… Да, надо… Хорошо… Отбой…

Чикнул тумблером, положил рацию обратно в карман и попросил бабку:

— Надежда Капитоновна, давайте-ка дособерем ваши цветочки, надо будет нам немного отвлечься от торговли…

Бабка попыталась взять его на голос:

— А что ты безобразничаешь? Это издевательство! Чего пристаешь?

Жигунов усмехнулся мрачно-спокойно:

— Ну-ка тихо, тихо, успокойтесь, Надежда Капитоновна! Мне кажется, что вы не своими цветочками торгуете…