Изредка они отдавали какой-нибудь из ее очерков на литературную обработку. («Иисус явился девятилетнему Мануэлю Гонзалесу во время решающего сражения на Рио-Конкорса и велел ему идти домой, потому что мама о нем беспокоится. „Я понял, что это Иисус, — сказал смелый малыш, — ведь он выглядел точно так же, как тогда, на моей коробке с сандвичами“».)

Но чаще всего в «Нэшнл уорлд уикли» просто аккуратно складывали материалы Рыжей Кармин в мусорную корзину.

Мерчисона, Ван Хорна и Анфорта это не волновало. Все они знали: где бы ни началась война, Рыжая Кармин окажется там первой. Практически до начала событий.

«Как же ей это удается? — недоумевали они. — Как, черт возьми, ей это удается?» Они переглядывались, и молчаливые взгляды словно говорили: будь она тачкой, то уж, конечно, «Феррари»; такую женщину легко представить себе в роли прекрасной супруги коррумпированного генералиссимуса какой-нибудь обанкротившейся страны Третьего мира, а она тусуется с нами. Эх и повезло же нам, ребята!

А мисс Цуйгибер лишь улыбалась и ставила всем очередную выпивку за счет «Нэшнл уорлд уикли». И наблюдала, как разворачиваются вокруг нее боевые действия. И снова улыбалась.

Она сделала правильный выбор. Журналистика ей к лицу.

Но всем нужно отдыхать, и Рыжая Кармин впервые за одиннадцать лет взяла отпуск.

Странно было уже то, что она приехала на средиземноморский островок, живущий за счет туристов. Если женщина вроде Кармин и решает провести отпуск на острове, уступающем по размерам Австралии, то исключительно потому, что владелец этого клочка земли — ее приятель. А если бы вы месяц назад сказали местному жителю, что надвигается война, он только посмеялся бы и попытался всучить вам сплетенную из пальмового волокна подставку для бутылок или картинку с видом залива, выложенную из морских раковин; но то было тогда.

Зато теперь…

Теперь в результате серьезных религиозно-политических разногласий относительно того, какой из четырех небольших материковых стран принадлежит остров, все население раскололось на три фракции, статуя Девы Марии на городской площади была разбита, а туристический бизнес приказал долго жить.

Сидя в баре отеля «Паломар-дель-Соль», Рыжая Кармин потягивала напиток, который с натяжкой можно было назвать коктейлем. В углу что-то бренчал усталый пианист, а официант в парике проникновенно гнусил в микрофон:

Вдруг через раскрытое окно в бар ввалился человек с ножом в зубах; в одной руке у него был «калаш», в другой — граната.

— Эхох охэй пэйехогих в хобхеннохфь… — Он умолк, вытащил изо рта нож и начал сначала: — Этот отель переходит в собственность Протурецкой либеральной фракции!

Последняя пара туристов,[70] задержавшаяся на острове, спряталась под стол. Рыжая Кармин беспечно вытащила из своего напитка вишенку, поднесла ее к алым губам и так эффектно втянула в рот, что всех мужчин в баре прошиб холодный пот.

Пианист встал, потянулся и вытащил из своего пианино древний пулемет.