— Сигареты есть? — спрашиваю я у брата.

— Закончились. Давай тебе кофе налью? Хочешь есть? Могу курицу с картошкой разогреть.

— Блин, Дима! Восемь утра. Ты моешь посуду. И тебе не лень еще разогревать мне курицу? Я, конечно, не хочу ни разу. Но скажи, ты нормальный вообще?

— Ради тебя мне никогда ничего не лень…

Он сел напротив и улыбнулся так открыто и по-доброму, что я не удержался и сказал:

— Я переспал с Катей. Что мне делать?

— С твоей Катей? Вы опять вместе?

— Нет, с твоей Катей, вчера. Я был пьяный… Да нет. Дело не в том, что я… Она мне вообще-то нравится.

— Ну, она хорошая. Ты же знаешь.

Это прозвучало как благословение. К тому же Дима снова улыбнулся. Чувство вины, висевшее камнем у меня на душе, растворилось. Вместо него возникло волнительное предвкушение любовного флирта. Я думал: как хорошо, что есть брат. И есть мужская дружба. В то утро я все-таки съел кусок курицы, выпил кофе со сгущенкой, а за плитой нашлась пачка Marlboro. Мы сидели с братом на кухне, смеялись, вспоминали наше детство, школу, как мы слушали Deep Purple… Я всегда вижу людей такими, какими хочу. А может, Диме на самом деле в то утро было больно и он это скрывал? Тогда он мог бы и еще что-нибудь скрывать от меня…

Оперативники выразили желание осмотреть дом. Не обыскать, а именно осмотреть, потому что для обыска нужна санкция прокурора. Сапрыкин начал нервно крутиться по комнате, изображая из себя оппозиционера на демонстрации, права которого нарушаются, а он «будет жаловаться». Постал вполне мог быть стукачом… А его поведение — отвлекающий маневр, чтобы все видели, как он «ментов на место ставит». Позже он сник, ушел в себя, сидел и грыз ногти. У его подружки, казалось, было больше самообладания. Она, как проститутка, попавшая в отделение милиции, наблюдала за происходящим с достоинством и даже ухмылкой. Возможно, даже получала удовольствие от шоу. Понимала, что она здесь не участник, а зритель. Забегая вперед, скажу, что у этой девочки еще будет шанс побывать в нашей шкуре — ее отец Андрей Малышев, руководитель дилерских центров «Фиат» и «Альфа-Ромео», будет обвинен в неуплате таможенных платежей, сбежит из Беларуси, и его объявят в международный розыск.

Фидель молча курил. Сложно было понять, что у него на уме. Наверное, он думал: «Вот, блин, подарочек мне от белорусских друзей…»

Кайзер испуганно хлопал глазами. На его лице читалось: «Расскажу вам все, сдам всех, только дайте из Беларуси уехать».

Я много раз думал про возможный арест и даже пугал себя. Это как в детстве представляешь, что мама умерла, и сам себя жалеешь. Такая черта, за которую страшно заглянуть, но приятно осознавать, что можно в любой момент себя ущипнуть, и кошмарный сон уйдет. Но сегодня все по-настоящему. И я, признаюсь, был напуган. Мозг как будто выключили. Я сел на табуретку и попытался представить, что это сон. Тяжесть наручников тут же вернула меня в реальность. Внезапно я снова почувствовал запах Euphoria. На меня смотрела Катя:

— Зайчик, ты слышишь меня? Слушай. Что с тобой будет — неизвестно. Сейчас ты можешь сделать только одно: поесть. Потому что когда еще в следующий раз будет такая возможность… — на глазах Кати появились слезы. — Ну, ты, короче, понял…