Выходил я по привычке последним, вернее даже предпоследним. Один индивид умудрился крепко уснуть во время полета, стюардессы его с трудом растолкали. Вот он с не выспавшимся видом и пристроился позади меня. Наконец медленная очередь покинула салоне самолета и я ступил на легкий алюминиевый трап, спускаясь на нагретый солнцем асфальт.

Что мне сразу не понравилось, так это двое крепких парней у подножия трапа, в пиджаках и шляпах, рядом стояла слегка трусившая стюардесса. Чуть в стороне урчала мотором черная 'Волга'.

— Гражданин Соколов? — вышел вперед один из парней, перегородив мне дорогу.

Обернувшись назад, я спросил у последнего пассажира:

— Вы Соколов?

— А? — не понял тот вопроса.

— Тут вас встречают, — пропустил я его вперёд.

— Хватит шутить, Соколов, у нас есть ваше фото, — нахмурился старший.

— О как, не получилось значит? — усмехнулся я. — Ладно, пошли.

Меня взяли под руки, изъяв вещи ручной клади, и я почувствовал на запястьях холодные браслеты наручников.

Меня посадили в машину, причем придержали за голову, чтобы я не стукнулся о проем двери. Хорошо подготовленный специалист, тот же шпион или диверсант так может убить себя. В смысле резким рывком вперед и виском об край двери или проема. Так что одно это предохранение показало, что брали меня профи. Хотя… уж я-то знал это на отлично, это были мои парни.

— Ты как всегда в своем репертуаре, — усмехнулся старший группы. — Всегда с шутками работал.

— В чем дело? — спросил я, пока младший лейтенант Рогожкин снимал с меня наручники. — Я думал вы меня в здании аэропорта будете брать.

— Ситуация изменилась, товарищ капитан. Причину мы не знаем, не наша работа, просто приказали брать вас на трапе, — ответил второй боец, лейтенант Стриж.

— Ясно. Вы тут вообще что делаете? Кто бандеровцев отлавливать будет?

— Так все уже, командир. Местные переняли наши методы и действуют вполне успешно. Отряд расформировали и все офицеры получили новых бойцов, теперь они в роли командиров, сами тренируют подобные отряды. Пятерых, считая нас, отправили в Москву, причину и куда, уж извини, сказать не сможем. Пограничники выпросили трех бойцов инструкторами, дали.

— Понятно. Значит, пошли мои наработки дальше, — задумчиво протянул я.

Дальше мы ехали молча, пока не приехали на Лубянку. Охранник открыл ворота и мы въехали во внутренний двор. Потом меня провели в здание и через длинные коридоры и лестницы довели до кабинета председателя КГБ СССР Семичастного. Сдав меня секретарю с рук на руки, бойцы кивнули, прощаясь, и покинули приемную.

Ожидать в приемной пришлось почти сорок минут, потом зазвенел звонок. Секретарь снял трубку и пригласил меня проходить. Встав с дивана, на котором сидел, я поправил одежду, и строевым шагом прошел через двойные двери в кабинет председателя.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.

Оторвавшись от бумаг что он изучал, председатель посмотрел на меня поверх очков, потом откинулся на спинку сиденья, неторопливо снял очки, положив их на стол и велел:

— Садись, — как только я отодвинул стул и сел за длинный стол для совещания, председатель спросил. — Знаешь, почему я тебя вызвал?