— Пиппин, иди домой и на три дня замочи голову в скипидаре, — прогремел Утопленник Джон.

Дядя Пиппин затих. Все происходит потому, отметил он, что тетя Бекки держит нас на голодном пайке.

— Черт бы побрал этот кувшин, — пробормотал он.

— Сомневаюсь, что черт оказал бы такую любезность, — заметил неугомонный Гранди.

Из дома вышли женщины, и мужчины направились к автомобилям или лошадям — кто куда, согласно кошельку и возрасту. Темпест Дарк пошел пешком и, неторопливо удаляясь от ворот дома, подумал, что не прочь посмотреть, чем завершится эта комедия. Придется еще пожить, чтобы увидеть, кто получит кувшин.

Жена Титуса Дарка всю дорогу домой со слезами умоляла его перестать браниться.

— Тьфу ты, пропасть, я не могу, — стонал Титус. — Я же не единственный такой в племени. Возьми хотя бы Утопленника Джона.

— Утопленник Джон знает, где и когда не стоит браниться, а ты нет, — хныкала миссис Титус. — Это же только на год с четвертью, Титус. Ты должен. Дэнди никогда не отдаст нам кувшин, если ты не прекратишь.

— А я и не верю, что Дэнди получит такое право. Тетя Бекки никому не позволит решать, — сказал Титус. — Проживу несколько месяцев в страданиях и все равно не получу эту чер… эту благословенную вещь. И подумай, Мэри, как жить со мной, если я перестану сквернословить? Минут десять брани, и ребенок ест из моих рук. Разве это не лучше, чем копить все внутри, задумываясь об убийстве? Возьми этого жеребца. Сейчас я выругаюсь на него, а иначе он не сдвинется с места. Если я скажу ему что-то другое, он просто-напросто не поймет меня.

Тем не менее Титус пообещал попробовать. Это будет, сказал он, чертовски трудно. Эти женщины чертовски неразумны. Но он должен пройти через это, черт побери. Гонки за кувшином начались, и дьявол пусть постоит в сторонке.

Гей выскользнула из дома. Она знала одно потаенное, заросшее папоротником место возле дороги, где можно остановиться и прочитать письмо Ноэля. Она так светилась счастьем, что Лунный Человек, глядя на нее, покачал головой.

— Будь осторожна, — участливо прошептал он. — Опасно быть такой счастливой — тем, кто сидят там, наверху, это не понравится. Посмотри, как часто они прячут от меня мою Леди.

Но Гей лишь рассмеялась и побежала по тропинке под цветущими яблонями, через боковую калитку. Гей любила яблоневый цвет. Ей всегда было жаль, что они так мимолетны, эти молочно-белого оттенка чудесные цветы, словно маленькие символы влюбленных сердец. Конечно же, и розы тоже символы. Жаль, что невозможно заполучить и яблоневый цвет и розы в одно время. Гей жадно ощущала красоту. Она хотела ее сейчас, когда сама жизнь, казалось, готова была взорваться великолепным цветением, спеша подарить жизнь предстоящим дням. Такова молодость. Она желает всего и сразу, не понимая, что нужно сохранить хоть что-то для осенних дней. Сохранить? Ерунда! Расплескать, разлить вино, приближаясь к богу. Гей не думала об этом, но просто чувствовала, спеша по тропе, такой же прекрасной и чистой, как яблоневый цвет.

— Маленькая милашка, знаешь ли, — хихикнул Стэнтон Гранди, пихая дядю Пиппина в бок.