«Маленький» Сэм Дарк, ростом шесть футов и два дюйма, и «Большой» Сэм Дарк, ростом пять футов один дюйм, приходились друг другу кузенами. «Большой» Сэм был старше на шесть лет, и прилагательное, которое в детстве звучало вполне логично, приложилось к нему на всю жизнь, как часто случалось в Розовой Реке и в бухте Малой Пятницы. Оба Сэма, бывшие моряки-грузчики-рыбаки, уже тридцать лет жили вдвоем в небольшом доме Маленького Сэма, что, словно морская ракушка, прилепился к красному мысу бухты. Большой Сэм был прирожденным холостяком. Маленький Сэм — вдовцом. Его женитьба осталась так далеко, где-то в смутном прошлом, что Большой Сэм уже почти простил его за это, хотя и напоминал иногда, в частых ссорах, которыми они оживляли свою довольно монотонную жизнь приставших к берегу моряков.
Ни сейчас, ни прежде оба не отличались красотой, но их мало волновал сей факт. Лицо Большого Сэма было скорее широким, чем длинным, а борода — пламенно-рыжей, что являлось редкостью среди Дарков, внешность которых обычно соответствовала фамилии. Он никогда не умел, да так и не научился готовить, зато стал хорошей прачкой и рукодельником. А еще он умел вязать носки и писать стихи, которые ему очень нравились. Он сочинял эпические поэмы и с удовольствием декламировал их неожиданно мощным для столь тщедушного тела голосом. Даже Утопленник Джон едва ли смог взреветь громче. В дурном настроении он чувствовал, что упустил свое призвание, и никто не понимает его. И что почти все будут прокляты в этом мире.
«Мне следовало стать поэтом», — скорбно вещал он своей оранжевой кошке по имени Горчица. Кошка всегда соглашалась с ним, но Маленький Сэм иногда презрительно фыркал. Если у него и имелось тщеславие, то все оно было тщательно вытатуировано в виде якорей на его руках. Якоря, на его вкус, были симпатичнее и больше соответствовали морскому делу, чем змей Утопленника Джона. Большой Сэм всегда был либералом в политике, а на стене над его кроватью висел портрет сэра Уилфрида Лорье[5]. Сэра Уилфрида не было в живых, он ушел в прошлое, но, по мнению Большого Сэма, ни один современный лидер не стоил и праха с его ботинок. Премьеры и кандидаты вырождались, как и все прочее. Он считал, что бухта Малой Пятницы — самое желанное место на свете и презирал любые возражения по этому поводу.
«Мне нравится, когда у моего порога плещется безлюдное море», — гулко сообщил он на вопрос снимавшего в бухте летний коттедж «писаки», не кажется ли им Малая Пятница слишком уединенным местом.
«Насмешка — часть его поэтической натуры», — пояснил Маленький Сэм, чтобы писака не подумал, что Большой Сэм не в своем уме. Маленький Сэм жил в тайном страхе, а Большой — с тайной надеждой, что писака «вставит их в свою книгу».
На фоне тощего Большого Сэма Маленький Сэм выглядел огромным. Лоб занимал буквально половину его веснушчатого лица, а сеть больших фиолетово-красных вен на носу и щеках наводили на мысль о чудовищном пауке. Он носил огромные свисающие усы, похожие на подкову — они казались лишними на его лице. Но он был добродушен, с удовольствием и хорошо готовил, особенно свои знаменитые гороховые супы и похлебки из устриц. Его политическим идолом стал сэр Джон Макдональд