Рассеянность Кэйтлин этим вечером была такой сильной, что смогла заглушить голос ее матери. Вместо этого она воспроизвела в своей голове события сегодняшнего дня: звук смеха тех парней, звук ее собственного сердца, стучавшего в ее ушах, звук ее собственного рева.

Что именно произошло? Откуда у нее появилась эта сила? Был ли это всего лишь выброс адреналина? Часть ее хотела, чтобы именно так и было, но другая часть знала, что дело не в этом. Кто же она?

Стук в ее дверь продолжался, но Кэйтлин едва ли слышала его. Ее мобильный телефон, который лежал на столе, неистово вибрировал, высвечивая сообщения, чаты в Facebook, IMs, но она и на это не обращала внимания.

Кэйтлин подошла к крошечному окошку и выглянула вниз на Амстердам авеню – и тут новый звук возник в ее голове. Это был звук голоса Джоны. Видение его улыбки. Низкий, глубокий, успокаивающий голос. Она вспомнила, каким нежным он был, каким ранимым казался. А после она увидела его лежащим на земле – окровавленного, рядом со своим драгоценным инструментом, разбитым вдребезги. Новая волна гнева накатила на нее.

Ее гнев перешел в беспокойство – беспокойство о том, в порядке ли он, смог ли он уйти, добрался ли домой. Она представила, что он зовет ее. Кэйтлин. Кэйтлин.

«Кэйтлин?»

За дверью раздался новый голос. Мужской голос.

Сбитая с толку, девушка грубо огрызнулась.

«Это Сэм. Впусти меня».

Кэйтлин подошла к двери и прислонилась к ней головой.

«Мама ушла», – произнес голос с другой стороны. – «Пошла за сигаретами. Ну же, впусти меня».

Она открыла дверь.

Сэм стоял там, оглядываясь назад – на его лице проступило беспокойство. Он выглядел старше своих пятнадцати лет. Сэм рано вырос – сейчас рост его составлял почти сто восемьдесят сантиметров, он был неуклюжим и долговязым. У Сэма были черные волосы и карие глаза – его цвет напоминал ее собственный. Брат с сестрой определенно были похожи друг на друга. Кэйтлин заметила, что он обеспокоен. Он любил ее больше всего на свете.

Она позволила брату войти, быстро закрыв за ним дверь.

«Прости», – сказала она. – «Я просто не могу разговаривать с ней сегодня».

«Что произошло с вами двумя?»

«Как обычно. Она набросилась на меня в ту же секунду, как я вошла в квартиру».

«Думаю, у нее был трудный день», – сказал Сэм, как всегда пытаясь восстановить мир между матерью и сестрой. – «Надеюсь, ее не уволили снова».

«Кого это волнует? Нью-Йорк, Аризона, Техас… Кого волнует, что будет дальше? Наши переезды никогда не закончатся».

Сэм нахмурился, присаживаясь на стул, и Кэйтлин тут же стало нехорошо. Она была остра на язычок и иногда говорила, не думая. Ей хотелось взять свои слова обратно.

«Как твой первый день?» – спросила она, пытаясь сменить тему.

Брат пожал плечами.

«Полагаю, что нормально».

Он ударил носком стул, на котором сидел, после чего поднял глаза и спросил:

«А твой?»

Кэйтлин пожала плечами. Должно быть, в выражении ее лица было что-то, что не давало Сэму отвести взгляд – он смотрел на нее, не отрываясь.

«Что случилось?»

«Ничего», – оборонительно произнесла она, после чего отвернулась и подошла к окну.