Дед и бабка жалели внука, как они говорили, сиротинушку, и всячески баловали мальчика, а вот мать пропала на долгие три года, напрочь забыв про сына. Вернулась она словно Кутузов после Бородино, покорив Францию, французов, а главное, похоронив старика де Морье и получив солидное наследство. Дед с бабкой тогда один за другим ушли в лучший мир, а Глеб вновь стал жить с матерью, но теперь в статусе мажора. Счастье штука изменчивая, и через год мать привела к ним в дом молодого человека по имени Николай. Он был всего на шесть лет старше Глеба и очень от этого комплексовал. Но стеснения будущего отчима продлились недолго. Мать стала называть его на французский манер Ники, а тот уверенно привыкал к роскоши, которую Нора де Морье честным трудом привезла из Франции. По тому, как мать смотрела на Ники, Глеб понял, что это не Виктор де Морье и что это надолго, а потому решил просто смириться. Так начался третий этап их противостояния с матерью. Теперь оно не было открытым, а принимало роль партизанской войны, когда один радовался промахам другого, но внешне не показывал вида.

Даже когда Глеб решил поступать в академию ФСБ, мать смеялась ему в лицо и говорила, что его не возьмут, слишком намешанная у него родословная. Глеб и сам больше всего переживал именно по этому поводу, так как в остальном он был лучшим. Но то ли времена изменились, то ли мать сильно преувеличивала сложность его родословной, но проблем не возникло. Это как будто даже расстроило родительницу, но, как и Глеб, Нора умела держать лицо. Правда, в долгу она не осталась и со времени его поступления в академию перекрыла всю финансовую помощь, объясняя это тем, что мужчина должен учиться сам зарабатывать себе на жизнь и делает она это в сугубо воспитательных целях. Так и продолжались взаимные уколы, пока Глеб не стал понимать, что паразит Ники, уже десять лет сосущий кровь и финансы из его матери, нагло ей изменяет. Он оперился и к тридцати годам совсем забыл, из какого говна его вытащила мать, благодарность таяла с каждым годом, а сейчас и вовсе исчезла, превратившись в высокомерие. Причем, если раньше его интрижки не представляли ничего серьезного, то сейчас все изменилось. Глеб видел, каким ненавистным взглядом Ники смотрит на Нору – так могут смотреть только на тех, кто стоит на пути к объекту обожания, – а это значит, наш птенчик оперился и по уши влюбился. Рассказать Норе было очень просто, но Глеб так не любил, тут нужна была схема.

Глеб понимал, что это чревато и обязательно выльется во что-то большое и отвратительное, и готовился поддержать мать, гладить ее по голове, приговаривая «я же тебя предупреждал». Противостояние уходило на второй план. Общая угроза объединяет людей, а Ники был угрозой, способной нарушить покой в их таком родном болоте. Нора была стервой, но своей стервой, которую временами становилось даже жаль. Более того, деньги имеют свойство заканчиваться, особенно если никто не работает, а все только тратят. Конечно, кризис еще не наступил, но Глеб заметил, что материнский гардероб стал скромнее, машины Ники менялись все реже, а путешествия были все проще. Это угнетало мать, она теряла рычаги давления на своего молодого мужа, и он начинал хаметь, показывая свое быдлячье происхождение.