Да ведь Хелен меня предателем считает!
Петера, наверное, агентом Стражи, Антуана – кем-то из начальства.
– Хелен, это друзья! – повторил я, как мог увереннее. – Я и вправду сбежал из Урбиса!
Летунья косо улыбнулась.
Ну да… разве бы я сам такому поверил? Что человек, брошенный в подземелья Урбиса, сумеет оттуда сбежать? Скорее уж сделку с Церковью заключил, в обмен на помилование кинулся своих товарищей ловить…
– Хелен! – резко сказал Антуан. – Ты помнишь, как в первый раз поднялась в воздух?
Летунья недоуменно уставилась на него.
– После полета ты подошла к старшим офицерам, – продолжил Антуан. – Раскрасневшаяся, с растрепанными волосами, будто летела без всякого планёра, подставляя ветру лицо… Тебя хвалили, ты кивала, ничего на самом-то деле не видя и не слыша. Зачем слова, эти движения воздуха, той, что сама была ветром? И только когда один из самых старых офицеров, случайно в общем-то оказавшийся в тот день на лётном поле, похлопал тебя по плечу, – ты улыбнулась. Это был не ободрительный жест отца, радующегося за дочь, и не ласка мужчины, коснувшегося красивой девушки. Ты стала равной, и тебе дали это понять. Ты стала не дочерью и не женщиной – ты стала для них другом. Частью ветра.
– Антуан… – сказала Хелен, меняясь в лице. – Одиннадцать проклятых, Антуан! Забудь я даже лицо, но манеру говорить… – Она перевела дыхание и совершенно искренне добавила: – Я была уверена, что вы уже давно умерли!
Антуан улыбнулся:
– Как ты считаешь, я стал бы прислуживать Страже… да кому угодно, и ловить летунью?
Хелен кивнула. И вдруг, развернувшись, кинулась к двери с криком:
– Луиза! Стой, Луиза! Все в порядке, стой!
Баронесса Швальц приходилась Арнольду двоюродной бабушкой. И так уж случилось, что выжившая из ума старуха Арнольда помнила и любила – то ли потому, что офицер не поддержал родственников, желавших упрятать ее в приют, то ли по какой другой причине.
У нее и укрылись Хелен, Луиза, Маркус и Арнольд, когда три дня назад добрались до Аквиникума.
За те две недели, как мы расстались, пережить им пришлось немало.
Из Неаполя их вывел Арнольд. Без лишних разговоров, без объяснений – офицер предпочитал действовать, а не говорить. В каком-то глухом рыбацком поселке они провели двое суток, выжидали, сбивая со следа погоню.
Конечно же, Хелен и Луиза все Арнольду рассказали.
Конечно же, он повел их дальше.
Конечно же, оказался проводником не хуже меня.
Что вор, что стражник – тут все оно едино, кто научился ловить, тот и укрыться сумеет.
Хелен рассказывала, временами прерываемая Луизой. Бывшая настоятельница хоть и смотрела на меня по-прежнему криво – ну не нравлюсь я ей, что тут поделать, никогда не нравился и понравиться не смогу, но замечания вставляла охотно. Те, что ее в лучшем свете представляли – как она за больным Маркусом будто родная мать ухаживала, как ловко встречному монаху наплела небылиц, со следа сбивая, и даже про то, что сама несколько раз еду готовила, – не забыла упомянуть.
Хелен стоически пережидала ее рассказы и продолжала.
Арнольд сразу предложил идти в Паннонию. Тут у него были родственники, отсюда легко было пробраться в Османскую империю, оттуда – в Иудею…