– Бедный Бог! – вздохнул я.

– Да! – в запале согласился Жерар. И замолчал, медленно багровея.

– Пойду-ка я спать, ваше преосвященство, – быстро сказал я. – Завтра у нас день трудный, полный забот…

Антуан, едва заметно улыбаясь, кивнул мне. А Жерар Светоносный только рыкнул что-то неразборчивое.

Только в своем номере я рискнул улыбнуться. Вот ведь, как над другими смеяться, так епископ всегда найдет и правильные слова, и верные доводы. А за самим собой в азарте не уследил…

Раздевшись, я забрался в прохладную постель. Закрыл глаза. Спор все никак не шел из головы. Как там руссиец говорил? Бог добр. Бог всемогущ. В мире есть зло. Что-то одно – неверно.

Жерар Светоносный на то ссылается, что мы сами творим зло, и Бог нашу волю насиловать не хочет. Так-то оно так…

Только когда по всей Державе чума прокатывается, оставляя за собой моровые столбы и опустевшие города, при чем тут человеческая порочность? Когда заигравшийся ребенок в реке тонет – где в этом его вина? В голодный год, когда солнце посевы сжигает, разве ж в человеческих силах было дождь вызвать?

Не так все просто, совсем не так…

Скорее уж ереси аквинцев выглядят убедительными.

Дернулся я под одеялом, руки святым столбом сложил. Ну что за напасть, эти богословские диспуты? Как попытаешься головой подумать – сразу в ересь скатываешься!

Бог – добрый! Бог – всемогущий! А зла в мире вообще нет никакого! Может, те, кто от чумы погиб, иначе бы против Дома восстали и умерли под преторианскими мечами лютой смертью? Может, ребенок, в реке утонувший, иначе вырос бы душегубом и собственных родителей ночью зарезал? То, что нам злом кажется, на самом деле великое благо!

И не буду я никогда больше этими мудростями голову забивать!

Мне бы от Стражи укрыться, мне бы друзей найти! Вот и вся работа, что простому человеку на земле положена. А с еретиками пусть епископ спорит, в промежутках между исцелениями!

Как-то сразу мне полегчало.

Утро выдалось спокойным и светлым.

На террасе было немного зябко, но все-таки мы предпочли сидеть под солнышком, чем в комнатах. Жерар Светоносный, по которому никаких следов вчерашнего пьянства прочесть было нельзя, сидел по-простецки, в одних штанах, подставляя волосатую грудь солнцу. Антуан, напротив, зябко кутался в плед.

Ох немного ему осталось на этом свете, совсем немного… И все чудеса епископа ему не помогут – от старости нет лекарств.

– Возможно, Жан и Йенс уже в Аквиникуме, – поймав мой взгляд, сказал Антуан. – Надо будет проверить…

– У вас назначено место встречи? – спросил Жерар, со своим неизменным аппетитом поглощая куски фаршированной телятиной тыквы под укропным соусом.

– Да, – кивнул Антуан, впрочем, не спеша поделиться условленными местами.

Жерар кивнул, отпил вина и удовлетворенно крякнул. Повертел бутылку, с ухмылкой прочитал:

– «Бадачони сюрке барат». Бадачоньский серый монах… Почему миряне так любят называть вина церковными словами?

– Да потому, что понимаете вы толк в этом деле… – ответил я.

– Если бы, Ильмар! – Жерар покачал головой. – Сколько я встречал святых братьев, не способных на вкус не то чтобы год, а даже географию узнать! Наливаешь такому вино худшего урожая, но со всем возможным восторгом – и он глаза от удовольствия закатывает. Хотя в любой дешевой харчевне ему такое вино черпаком из бочки нальют…