Ей удалось найти жизненный центр у этой злобной, уродливой твари, и она налегла на него всем телом. Раздался громкий хруст, паучьи внутренности лопнули и вонючим потоком понеслись к стоку. Тварь судорожно выгнулась, тщетно царапая ручку, вонзившуюся в ее сердце… и наконец затихла.

Полли отступила назад, закрыла глаза и почувствовала, что все вокруг плывет. Она уже теряла сознание, когда у нее в голове ослепительным фейерверком взорвалось имя Алана. Она сжала кулаки и уперла их друг в друга, косточку в косточку. Боль была сильной, резкой и отрезвляющей. Мир вернулся обратно холодной вспышкой.

Она открыла глаза, подошла к ванне и заглянула в нее. Сначала она не увидела вообще ничего. Но потом, рядом с резиновой чашкой вантуза, она заметила паучка. Размером он был не больше ноготка у нее на мизинце и совсем-совсем мертвый.

И больше ничего не было. Все остальное — лишь твое воображение.

— Хрена с два, — сказала Полли тихим, срывающимся голосом.

Но паук был уже неактуален. Сейчас главное — Алан. Ему грозила опасность, и виновата в этом была она. Нужно немедленно найти его, пока не поздно.

Если уже не поздно.

Надо ехать в полицейский участок. Там знают, где…

Нет, вмешался голос тети Эвви. Не туда. Так ты опоздаешь. Ты знаешь, куда надо ехать. Ты знаешь, где он.

Да.

Она знала.

Полли побежала к двери с одной-единственной мыслью, бьющейся в голове, словно крылья трепещущего мотылька: Боже, пожалуйста, пусть он ничего там не покупает… Боже, прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он ничего там не покупает.

Часовой механизм под мостом через реку Касл, с незапамятных времен известным всем жителям Касл-Рока как Оловянный мост, достиг нулевой отметки в 7.38 вечера во вторник 15 октября в год 1991-й от Рождества Христова. Слабый электрический импульс, который должен был привести в действие звонок, лизнул контакты реле девятивольтовой батареи, питавшей адскую машинку. Звонок прозвенел, но он — как и весь таймер — разлетелся на куски через долю секунды после того, как ток прошел через взрыватель, подорвавший динамит.

Лишь немногие в Касл-Роке приняли взрыв за раскат грома. Гром был как небесная тяжелая артиллерия, а взрыв походил на выстрел из гигантского ружья. Южная сторона моста, который, само собой, был построен не из олова, а из старого, ржавого железа, слетела с быков сплюнутым огненным шаром. Она поднялась в воздух футов на десять, превратившись в слегка изогнутый пандус, и рухнула обратно в хрусте крошащегося бетона и стоне рвущейся стали. Противоположный конец моста тоже сдвинулся с места, и все сооружение косо сползло в практически вышедший из берегов поток. Южный край лег на срубленный молнией вяз.

На Касл-авеню, где католики и баптисты — и еще около дюжины полицейских — усердно продолжали свои дебаты, драка на миг замерла. Все сражавшиеся уставились на огненный гриб у реки. Альберт Гендрон и Фил Бургмайер, который до этого увлеченно его мутузил, теперь стояли плечом к плечу, всматриваясь в пламя. По лицу Альберта текла кровь из раны на виске, рубашка Фила была вся разорвана.