— Спасибо, что зашли.

На мгновение Полли показалось, что Гонт собирается взять ее за руку, и ее охватило смятение при одной только мысли об этом прикосновении (она сама понимала, что это глупо, и тем не менее смутилась), но он не стал этого делать.

— Честно сказать, я слегка опасался за сегодняшний день, но благодаря вам он превратился в настоящее удовольствие.

— У вас все будет в порядке. — Полли открыла дверь и… остановилась на пороге. Она ничего не спросила про него самого, но одна вещь ее все-таки удивила, даже слишком удивила, и она не могла уйти, не удовлетворив своего любопытства. — У вас тут столько интересных вещей…

— Спасибо.

— …но ценников нет. Почему?

Гонт улыбнулся:

— Это такой небольшой каприз. Я всегда думал, что в торговле самое главное — именно торговаться. Наверное, в прошлой жизни я был торговцем коврами на Ближнем Востоке. Скорее всего в Ираке, хотя в наши дни не следует говорить подобных вещей.

— То есть вы назначаете цену в зависимости от состояния рынка? От спроса там и тому подобное? — спросила она, чуть поддразнивая.

— Можно сказать и так, — серьезно согласился он, и Полли опять потрясла глубина его карих глаз, таких красивых и таких странных. — Но тут дело даже не в спросе, а в том, насколько вещь необходима. Насколько она нужна.

— Понятно.

— Серьезно?

— Ну… кажется, да. Это объясняет название магазина.

Гонт улыбнулся.

— Может, и так. Может, и так.

— Ну что ж, желаю вам очень хорошего дня, мистер Гонт…

— Лиланд, пожалуйста. Или просто Ли.

— Хорошо, Лиланд. И не волнуйтесь насчет покупателей. Я думаю, к пятнице вам придется нанимать охранника, чтобы выпроваживать их под закрытие.

— Да что вы! Это было бы мило.

— До свидания.

— Чао, — сказал он и закрыл за ней дверь.

Пару секунд он постоял у двери, наблюдая за тем, как Полли Чалмерс идет по улице, поправляя перчатки на своих несчастных больных руках. Эти измученные, страдающие руки находились в явном — и даже слегка жутковатом — контрасте с самой Полли, такой красивой и ладной. Гонт улыбнулся. Но это была очень странная улыбка, недобрая и неприятная. А когда уголки его губ поползли назад, обнажая неровные зубы, она стала и вовсе хищной.

— Ты подойдешь, — сказал он в пустоту магазина. — Ты замечательно подойдешь.

Предсказание Полли сбылось. К концу дня почти все женщины Касл-Рока — то есть те, чье мнение хоть что-то значит, — и даже несколько мужчин хоть на секундочку, да заглянули в «Нужные вещи». Большинство из них первым делом спешили уверить Гонта, что они жутко торопятся и забежали всего на минутку.

Стефания Бонсан, Синтия Роуз Мартин, Барбара Миллер и Франсин Пелетье были первыми: Стеффи, Синди Роуз, Бабз и Франси явились все вместе — как говорится, тесным и дружным коллективом — уже минут через десять после ухода Полли (молва о ее посещении нового магазина распространилась со скоростью звука и по телефону, и по весьма эффективному «кустарниковому телеграфу», который успешно действует во всех маленьких городках Новой Англии, где у всякого дома есть садик и задний двор).

Подруги смотрели. Охали и ахали. Они с порога уведомили Гонта, что, к сожалению, заглянули совсем ненадолго, потому что сегодня они играют в бридж (не упоминая о том, что никто никогда не садится за еженедельный роббер раньше двух пополудни). Франси спросила, откуда приехал Гонт. Он ответил: Экрон, Огайо. Стеффи спросила, давно ли он занимается антикварным бизнесом. Гонт ответил, что это не совсем антикварный бизнес. Синди спросила, сколько времени мистер Гонт живет в Новой Англии. Довольно давно, сказал Гонт, довольно давно.