— Притуши фитилек. Лишний свет пока не нужен, — сказал вор и полез первым. Через несколько ун он объявил:

— Чисто.

Мы последовали за ним и вновь оказались в коридоре. Потолок здесь был еще ниже, стоять удавалось только пригнувшись.

— Садитесь, — пригласил вор. — Это займет какое-то время.

Прямо над нами находилась закрытая решеткой дыра.

Вход в логово Йоха.

За толстыми прутьями царила тьма-тьмущая. Помещение, в которое мы должны были войти, судя по словам Пня, какой-то амбар. Я надеялся, что слуги не имеют обыкновения здесь спать — Йох вряд ли допустит, чтобы все знали о решетке, закрывающей вход под землю.

— А вот теперь хорошо бы посветить, — попросил меня Гаррет.

Я поднял фонарь и тихонько присвистнул. Замок — небольшой, черный, сделанный в виде оскаленной собачьей пасти, в глотке которой находилась замочная скважина. Работа морасских мастеров. Любому знающему человеку подобная игрушка говорила: «Пшел прочь! Укушу!»

И ведь кусала! Всех, кто не мог с нею справиться. Хитрые морассцы запихали в эту штуку такое количество секретов и ловушек, что совладать с нею мог только настоящий мастер. Да и то не всегда.

Пень даже словом не обмолвился, что нас ждет. А ведь наверняка знал, паскуда!

— Очаровательная штучка, — хмыкнул вор.

— Йох не пожалел денег на безделушку, — поддержал я его.

— Безделушку?! — возмутилась Лаэн. — Все мужчины такие тупицы или только вы? Да она опасней разъяренной кобры! Дай ей волю, допусти хотя бы малейшую оплошность, и она вас прикончит. Думаете, умельцы из Морассии просто так просят за нее столь умопомрачительные деньги?!

— Я справлюсь, — просто сказал Гаррет.

— А если нет?

— Тогда для начала пасть захлопнется, и эти очаровательные, острые как бритва зубки откусят мне пальцы. Или же замок плюнет ядовитой иглой, но в данном случае мне это не страшно. Я буду не перед, а за ним. Но хуже всего, если я ошибусь с последней пружиной. Чаще всего ее делают очень жесткой, и если она остановится на полпути или соскочит, замок выплюнет некоторое количество яда, который за несколько ун превращает легкие в дырявые лохмотья. На нас троих его вполне хватит.

— Ты великолепно умеешь объяснять, — кашлянул я. — Солнце мое. Не могла бы ты вернуться обратно и подождать нас за стеной?

Она тут же насторожилась:

— Зачем это?

— Затем, что, если он ошибется, ни к чему умирать всем троим.

— Тогда почему я?

— Потому что мне придется держать ему фонарь. А ты все равно сидишь без дела. Так что брысь!

Она поворчала для вида, но согласилась с моими доводами:

— Если вздумаешь умирать, предупреди заранее, дорогой.

— Я тоже тебя люблю.

Она громко фыркнула и уползла за стену.

— Отойди шагов на двадцать, — сказал я ей вслед, опустившись на четвереньки и просунув в дыру голову. — Как сделаем, позову.

Она чмокнула меня в губы, и все еще раздраженно фыркая, в полной темноте направилась прочь.

Вор изучал замок, мурлыкая под нос все тот же, незнакомый мне, мотивчик.

— О чем поешь?

— О, не бери в голову, — улыбнулся Гаррет, не отводя взгляда от «морасского пса». — Старая глупая песня. Ее пела одна моя хорошая знакомая. Можно сказать, что в другой жизни.