— Верно говорите, интересный тип, вот только Джефу Туми не удалось особо позабавиться.
Шериф внимательно вглядывался в окружающие его лица. Туми был главным смутьяном и забиякой в Сан-Пабло, постоянно заводил здесь ссоры и драки.
— Что же сделал Туми? — спросил наконец шериф.
— А ему не понравилось, как выглядит незнакомец. Мы все видели, как это произошло. Туми ехал по улице и вдруг видит, навстречу ему едет этот тип — одет как-то по-чудному и жеребец у него не такой, как наши лошадки. Вот Большой Джеф и остановил его.
— Похоже, он хотел ему что-то сказать — и указывал на шмотки, которые на нем надеты. А от Джессопа вышли другие ребята, чтобы поглазеть. Может, вы слышали, как они над ним хохотали?
— Слышал какие-то звуки, напоминающие смех, — подтвердил шериф. — Но слух у меня уже не тот, что раньше.
— Ну так вот, незнакомец послушал-послушал, что говорил ему Туми, а потом ответил, сказал что-то такое, что Туми не понравилось. Мы видели, как Джеф размахнулся, чтобы двинуть как следует этого типа, а тот просто пригнулся, так что здоровенный кулак Туми пролетел мимо, и чуть пришпорил своего конягу. Мы так и не поняли, как незнакомец это сделал, но только он развернул Туми, положил этак руку ему на задницу и просто вынул его из седла. Потом довез до Джессопа и швырнул на землю под навесом. Там Туми и остался лежать на земле, корчась от боли и хватаясь за правое плечо. Видно, сломал ему плечо этот незнакомец, а сам поехал себе дальше по улице, словно ничего не произошло.
Шериф испустил длинный глубокий вздох. Теперь он понял, почему город хранил глубокое молчание, когда. Коркоран ехал по улице.
Глава 5
Они собрались возле громадного дуба — довольно большая компания. Некоторые сидели, удобно облокотившись на толстый ствол; кое-кто пристроился на нижних ветвях, которые торчали над самой землей. Другие стояли просто так или о чем-то тихо переговаривались. Но было ясно одно: вся компания охвачена какой-то одной общей идеей.
Коркоран прикинул, кто там был: должно быть, не менее тридцати мальчиков разного цвета — и гордые испанцы с оливковой кожей, которые держались кучкой, сторонясь других, — несмотря на юный возраст, они весьма ценили то обстоятельство, что в их жилах течет кастильская кровь; и мексиканские парнишки — на локтях и ладонях их темно-коричневая кожа побурела, а на пухлых щеках покрылась розовым загаром. Два-три негритянских подростка сияли белозубыми улыбками. И самая малочисленная группка состояла из настоящих, неподдельных американцев.
Этих последних сразу можно было отличить по глазам, в которых таилось что-то неприятное, и по дерзости, с которой они себя держали. На их лицах особенно была заметна работа мысли, а привычка вечно строить разные козни и махинации создавала иллюзию недетской мудрости.
Все они, за исключением испанцев, родители которых, по-видимому, издавна владели обширными угодьями в этом пустынном крае, все эти ребятишки были одеты кое-как — старые, истрепанные штаны с пузырями на коленях, босые загорелые ноги, рубашки — скорее всего перешедшие по наследству от других членов семьи, — у которых рукава были обрезаны чуть ли не у самых подмышек, а ворот свободно болтался вокруг худой тонкой шеи.