Охранник в строгом костюме проводил майора Кузьменко в кабинет управляющего.

Маленький гладкий толстяк лет сорока с пыхтением поднялся из вертящегося кресла и протянул пухлую влажную кисть.

— Гришечкин Феликс Эдуардович, — представился он со скорбным вздохом. — Кофе? Чай?

— Спасибо, кофе, если можно. Иван уселся в мягкое кожаное кресло. Бесшумно появилась красивая длинноногая секретарша, Гришечкин что-то быстро шепнул ей на ухо, девушка кивнула и удалилась. Хозяин кабинета уставился на майора. В его маленьких круглых глазках читалась искренняя печаль и готовность ответить на любые вопросы.

— Скажите, Феликс Эдуардович, когда в последний раз, вы общались с Калашниковым? — начал Кузьменко.

— Незадолго до трагедии, — Гришечкин тяжело, с астматическим присвистом, вздохнул, — буквально за час… Если не ошибаюсь, Глеб был убит в половине первого ночи. Мы виделись на премьере в театре, потом на фуршете.

— В его поведении в последнее время не было ничего необычного? Он конфликтовал с кем-нибудь?

— Всерьез — нет. Так, по мелочи… — А именно?

— На премьере он довольно резко поговорил с каким-то поклонником Екатерины Филипповны. Но к делу это не относится.

— Вы уж сделайте милость, расскажите, а мы разберемся, относится это к делу или нет, — мягко улыбнулся майор.

— Да я, собственно, ничего не знаю, — неохотно начал Гришечкин, — какой-то парень. Катин поклонник, не слишком назойливый, но постоянный. Он появляется на всех премьерах и на многих спектаклях с цветами. На этот раз Глеб был немного пьян и бросился выяснять отношения. Такое уже случалось и ничем не заканчивалось.

— То есть? — не понял майор.

— Этот человек молча разворачивается и уходит. Не считает нужным отвечать на выпады разъяренного мужа. А потом появляется опять. На премьере было именно так. Глеб сказал резкость, поклонник ушел.

— А Екатерина Филипповна?

— Ее не было рядом. Все произошло в антракте, в буфете. А вообще, она не вмешивается. Вежливо здоровается с этим парнем, улыбается, иногда принимает цветы. Если выпады Глеба слишком уж грубы, она может сказать: перестань, успокойся. Но не более.

— А как она сама относится к своему постоянному поклоннику?

— Никак. Она артистка, прима. У нее должны быть поклонники.

— И много их у нее?

— Из постоянных — только этот. Но повторяю, я ничего не знаю о нем, даже имени. Мне неинтересно, сами понимаете.

— Как он выглядит?

— Ну, от тридцати пяти до сорока, среднего роста… Да не приглядывался я к нему! Кроме меня, его видели многие, спросите кого-нибудь еще. Это не мое дело.

— Ладно, — легко согласился майор, — спрошу кого-нибудь еще.

— А лучше вообще не занимайтесь этой ерундой. — Гришечкин передернул жирными плечами. — Глеба заказали, это очевидно.

— Очевидно? — Майор удивленно поднял брови. — То есть убийство Калашникова не было для вас неожиданностью?

— Нет, — поморщился Гришечкин, — вы меня не правильно поняли. Разумеется, никто не ожидал, все в шоке. И я тоже. Но согласитесь, в наше ужасное время заказное убийство коммерсанта, состоятельного человека — обычное дело.

— Не соглашусь, — покачал головой майор, — убийство любого человека нельзя считать обычным делом. Вы, стало быть, уверены, что Калашникова заказали?