Местность вокруг Тар Валона большей частью представляла собой холмистую равнину, усеянную далеко отстоящими друг от друга рощами и перелесками; лишь немногие из них были велики, но все таили в себе темноту. Проводя своих людей мимо, Лан одинаково тщательно рассматривал и большие, и маленькие скопления деревьев, стараясь держаться от них подальше. Айил славились умением использовать любое прикрытие, какое только могли найти, – даже в таких местах, где, как поклялся бы почти любой, не спрятаться и собаке, – они устраивали хитроумные засады. Но насколько мог судить Лан, вокруг не наблюдалось никаких подозрительных шевелений; как будто, кроме его отряда, в мире не осталось ни одной живой души. Не считая приглушенного шума, что производили люди и кони, слух Лана улавливал лишь один звук – уханье совы.

Серое небо на востоке уже значительно посветлело, когда они увидели перед собой низкий хребет, называемый Крюком. Не больше мили в длину, голый гребень поднимался над окрестными землями лишь на какие-то сорок футов, но при обороне любая возвышенность давала некоторое преимущество. Хребет был так назван из-за того, что его северный край сильно загибался в сторону юга. Это стало особенно заметно, когда Лан принялся выстраивать своих воинов длинной цепочкой вдоль гребня. Стало ощутимо светлее. На западе, как показалось Лану, он различил бледную громаду Белой Башни, возвышавшуюся посреди Тар Валона лигах в трех от них.

Башня была самым высоким сооружением в известном мире, однако даже она казалась карликом на фоне одинокой горы, что высилась над равниной позади города, на другом берегу реки. Даже в самом скудном свете разница была впечатляющей. Глубокой ночью силуэт огромной горы заслонял звезды. Драконова Гора была бы гигантом даже посредине Хребта Мира, но здесь, на равнине, она была чудовищем, пронзающим вершиной облака в своем стремлении вверх. Над обломанной вершиной Драконовой Горы, вздымавшейся над облаками намного выше, чем большинство гор, над землей, постоянно курился дымок. Символ надежды и отчаяния. Гора пророчества. Глядя на нее, Букама вновь сотворил знак, оберегающий от злых сил. Никто не хотел, чтобы это пророчество сбылось. Но рано или поздно ему все же суждено сбыться.

От гребня шел пологий откос, уводящий к западу более чем на милю и упиравшийся в одну из наиболее обширных рощ шириной с пол-лиги. Три утоптанные тропы пересекали снежное пространство между гребнем и рощей: здесь прошло множество конных и пеших. С такого расстояния нельзя было судить, кто проложил их, айильцы или солдаты так называемой Коалиции. Можно было сказать только, что тропы появились после снегопада – не раньше двух дней назад.

На Айил не было даже намека, но если они не свернули в сторону – а такую возможность исключать нельзя, – они могли появиться из-за деревьев в любой момент. Не ожидая приказа Лана, солдаты воткнули копья в заснеженную землю так, чтобы при необходимости их можно было легко выхватить. Расчехлив луки и вытащив стрелы из колчанов, они наложили их на тетиву, но пока не стали ее натягивать. Лишь новички думают, что можно долго держать лук в натянутом состоянии. У Лана лука не было. Его обязанность – руководить сражением, а не выбирать мишени. Лук считался наиболее предпочтительным оружием против Айил, хотя многие южане относились к нему с презрением. Эмарес и его тайренцы, конечно, врубились бы прямо в гущу Айил, потрясая копьями и мечами. Разумеется, порой другого выхода не было, но глупо без нужды терять людей, а то, что в ближнем бою с Айил терять людей приходится, так же не поддается сомнению, как и то, что персики – яд.