— Ну, — сказала Тиффани, — он много работает, как и я. Он в больнице, а я на Мелу. — Она с ужасом обнаружила, что неудержимо покрывается тем видом румянца, который начинается с кончиков пальцев и продвигается к лицу, пока ты не начинаешь багроветь, как помидор. Она не имела право краснеть, как наивная сельская девушка перед своим кавалером! Она ведьма!

— Мы пишем друг другу, — добавила она слабым голосом.

— Письма? И это все?

Тиффани сглотнула. Она когда-то думала — все думали, — что у них с Престоном существует Договоренность. Он был образованным юношей, пройдя новую школу в сарае на ферме Болитов, пока не почувствовал себя готовым отправиться в город учиться на врача. Теперь все думали, что между ними существует Договоренность, включая Тиффани и Престона. Кроме… она обязана делать то, чего от нее ждут?

— Он очень милый, остроумный и хорошо обращается со словами, — попыталась объяснить она, — но… Мы любим свою работу. На самом деле, мы и есть наша работа Престон усердно работает в Благотворительном Госпитале Леди Сибиллы. А я не могу перестать думать о бабуле Болит и о том, как она любила свою жизнь и эти холмы, только она, овцы и две собаки, Гром и Молния, и… — она умолкла.

Дженни положила маленькую, орехово-коричневую руку ей на плечо.

— Думаешь, это вся твоя жизнь, девочка? — спросила она.

— Ну, мне нравится то, что я делаю, и это помогает людям.

— Но кто поможет тебе? Твоя метла летает повсюду так быстро, что, того и гляди, загорится. Надо позаботиться обо всех — но кто позаботится о тебе? Если Престон далеко, что ж, остаются барон и его новая жена. Они, конечно, заботятся о своих людях. А заботы достаточно для помощи.

— Они заботятся, — ответила Тиффани, с содроганием вспомнив, как все думали, что между ней и Роландом — теперь бароном — также существует Договоренность.

Почему они так жаждут подыскать ей мужа? Неужели мужа так трудно найти, если ей вдруг это понадобится?

— Роланд порядочный человек, хотя и не настолько, как теперь его отец. И Летиция…

Летиция, подумала она. Они обе знали, что Летиция может колдовать, просто пока что играет роль молодой баронессы. И она была в этом хороша — так хороша, что Тиффани невольно задумывалась, возобладает ли желание Быть Баронессой над желанием Быть Ведьмой. Конечно, это доставило бы гораздо меньше неприятностей.

— Ты уже столько сделала для людей, что они в долгу перед тобой, — продолжала Дженни.

— Ну, — сказала Тиффани, — еще столько всего нужно сделать, а людей не хватает.

Кельда загадочно улыбнулась:

— А ты дала им попытаться? Не стыдись обращаться за помощью. Гордость — это прекрасно, но, рано или поздно, она может убить тебя.

Тиффани рассмеялась:

— Ты, как всегда, права, Дженни. Но гордость у ведьм в крови.

Ей вспомнилась Матушка Ветровоск, которую все прочие ведьмы почитали как старшую и мудрейшую среди них. Когда матушка Ветровоск говорила, гордости не звучало в ее речи, но она в этом и не нуждалась. Гордость была частью ее сущности. Собственно, что бы там ни было у ведьм в крови, у матушки Ветровоск этого было — хоть лопатой греби. Тиффани надеялась, что когда-нибудь станет столь же сильной ведьмой.