Но в это время мимо пробегал в снежной круговерти Эмиль, и он заметил вдруг отца.

– А, папа! Почему ты тут стоишь? – спросил Эмиль.

– Эх-эх-эх, – прокряхтел его папа.

– Что с тобой? – удивился Эмиль. – Ты никак заболел?

Тут папа Эмиля, схватив сынишку за воротник, швырнул его в столярную. И, издав последний кровожадный вопль: «Эх-эх-эх!» – он заложил дверь на засов, оставив Эмиля один на один с самим собой – осознавать, что натворил он на этот раз.

Папа же Эмиля, окончательно измученный залетевшим ему в рот снежком и нуждаясь хоть в какой-нибудь помощи и утешении, пробрался окольным путем на кухню.

Мама Эмиля стояла у плиты среди котелков и сковородок и готовила соус для телячьего жаркого. А услыхав, что дверь за ее спиной отворилась, она, конечно же, решила, что явилась Лина. Она повернула голову, чтобы сказать служанке пару теплых слов. Но на пороге стояла вовсе не Лина.

Угадай, закричала ли мама Эмиля от ужаса, увидев в дверях привидение? Да, ясное дело, это было привидение, с вытаращенными глазами и разинутой пастью, в которой светилось что-то страшно белое! О, как безумно стонало это привидение:

– Эх-эх-эх!

Мама Эмиля испугалась так, что вся тоже побелела. Но потом-то она увидела, кто это! Это был ее Антон, и никто иной!

Он беспомощно тыкал пальцем в то, что торчало у него во рту. И когда мама Эмиля поняла, что это – снежок, она разразилась диким хохотом.

– Старый ты дурень! Играть в снежки, как мальчишка! Совсем, что ли, рехнулся?

Но в ответ раздалось лишь «Эх-эх-эх! «, звучавшее с такой угрозой, что она не решилась больше вымолвить ни слова.

Между тем Эмиль сидел в столярной. Там было уже довольно темно, и он не мог вырезать деревянного старичка, как он обычно делал после очередной проделки.

«Ничего, я вырежу его завтра!» – подумал он.

Эмиль оглядел всех своих старичков, которые теснились на полке. Их было теперь уже несколько сотен, а новые появлялись один за другим по мере того, как Эмиль совершал свои новые проделки.

Были такие люди, которые охотно купили бы некоторых его старичков. Например, пастор. А одна богатая дама из Виммербю пыталась выторговать всю его коллекцию. Но Эмиль не желал ничего продавать. К тому же Альфред советовал ему сохранить своих старичков, пока Эмиль не станет взрослым.

– Подаришь их своим детям, если у тебя будут хоть какие ни на есть, – посоветовал Альфред.

– Ясное дело, будут, это точно, – заверил его Эмиль.

Теперь, сидя в столярной, он страшно радовался своим старичкам. Но вдруг неожиданно явилась маленькая Ида и выпустила его на свободу.

– Пора обедать, – сказала маленькая Ида.

Да, и вправду, пора обедать! Пора наесться до посинения. Сначала гостей ожидал огромный шведский стол со множеством сортов селедки и колбас, солений и варений, и омлетов, и прочих лакомых блюд. Затем телячье жаркое с картофелем и сливочным соусом, а под конец сырная лепешка с вишневым вареньем и взбитыми сливками.

Первой на всех пирах накладывала себе еду жена пастора. Так поступила она и на этот раз. А затем уже другие леннебержцы налетели на стол, как стая голодных ворон.