— Вас, кабальеро, никто не заставлял на эту работу соглашаться, — укорила я. — Знаешь, как у нас в Рутении говорят? Назвался груздем — полезай в кузов!

— Кузов — это что такое?

— Такая плетеная корзина, на кухню еще в них провизию передают, — любезно пояснила я. — Вино или окорока свиные, которые хамон называются. Я бы от ломтика-другого мясца вяленого сейчас не отказалась…

— Ты в такой момент о еде можешь думать? Мьерда! — ругнулся стражник. — Мы могли использовать подъемник и спустить ее вниз через кухонную шахту!

Под сводами винтовой лестницы раздался разочарованный всхлип. Меня вынесли на открытую галерею и осторожно поставили на ноги. Горячий соленый ветер поцеловал меня в щеку. «Эх, дружок, не чувствую я тебя и на поцелуй не отвечу. Злые люди Лутонюшку обидели, в железо заковали, с гобою разлучили. Но это ничего, мы привычные, отомстим и забудем». В том, что из создавшейся ситуации мне удастся найти выход, я даже не сомневалась.

— Привал! — скомандовала я служивым. — И одежду поправьте, а то будто на сеновале полночи кувыркались.

Они смотрели на меня с каким-то суеверным удивлением, но послушно поправляли перевязи и придавали гребням шлемов правильное направление. А я, опершись о деревянные тесаные перила, думала о том, что мне срочно нужно зеркало, и новее не для того, чтоб красоту свою неземную осмотреть.

— Ну что, отдышались? Тогда продолжим прогулку!

Галерея опоясывала внутренний двор и вывела нас к другой лестнице.

— Я сейчас умру, — сообщил самый молоденький стражник. — Может, давайте ее просто вниз сбросим, а начальству доложим, что она бежать пыталась.

— Разговорчики! — прикрикнула я, заранее скрещивая на груди руки. — Вы меня куда вообще ведете, выдумщики?

— В северное крыло, там зала малого совета, ну знаешь, где гербы дутые на окнах.

Я кивнула, вызывая в памяти план построек.

— А путь через галерею вам кто подсказал?

— Начальство.

— А сейчас пойдем через двор, — развернулась я на каблуках. — Вперед!

— Там тоже лестница.

— Обычная, не винтовая. Успокойся, задохлик, я своими ногами спущусь.

Он так обрадовался открывающимся перспективам, что на «задохлика» даже не обиделся. Я давно замечала, что совместно преодоленные трудности сближают. Мы почти дружески болтали, минуя пролет за пролетом. Ребят звали без затей: Пако, Пабло, Панчо и Просперо. И они, так же как и я, недоумевали по поводу странного внутриотрядного распределения.

— Может, вашему капитану просто трудно вас всех вразнобой по именам запоминать? — предположила я. — А так очень удобно получается.

Пабло пожал плечами.

— У нас есть еще «А-четверка»: Альберто, Асканио, Азазелло и Арт, и на «Д»…

— А кто студенческое крыло патрулировал, когда Игоря Стрэмэтурару убили? Не вы?

— Нет, мы как раз отдыхали в казарме, — ответил Просперо, тот самый «задохлик», которому во время спуска досталось нести мою самую важную часть — голову, полную умных мыслей. — С утра сменились, нас уже потом вызвали.

— А слухи какие ходят? Почему с дознанием на целую неделю затянули? Алькальд распорядился?

Просперо, кажется, был самым осведомленным молодым человеком из бравой четверки.