– Перезаряжайте, - велел Архаров. - Ну, матушка-Москва, вот и поздоровались.

Сквозь пыль было видно и слышно - бунтовщики разбегаются. Возможно, чтобы собраться в ином месте, более удобном для нападения. Кто их разберет. И сколько в Москве тех, кто способен вдруг, по свисту, по призывному воплю, сбиться в толпу, - тоже неведомо.

Ведомо же Архарову иное. Поодиночке каждый из тех, кто образует готовую крушить и убивать толпу, - трус. Иначе бы не искал для своих безобразий большой компании. А когда до труса дойдет, что пуля попадет именно в него, - он внезапно и надолго умнеет.

Такое уже было - в этой самой Москве, в ребячьей драке, когда двое-трое противников отступали перед семилетним мальчишкой, потому что не знали - кого из них он, оглохнув от ярости, кинется убивать. Наука, однако - в полковой солдатской школе таковой не проходили…

Колонна, ощетинившись ружейными дулами и даже обнаженными офицерскими шпагами, сбилась поплотнее, как и велел граф, ускорила движение. До Головинского дворца оставалось немного, когда Орлов увидел фуру.

Ее тащили две лошади, шагая мерно и неторопливо. На облучке сидела фигура в длинном жестком плаще тусклого черного цвета, прикрывавшем все тело, и в маске. Фигура лениво помахивала длинным кнутом. Рядом с ней торчал шест, на нем болтался незажженный фонарь.

Посередке фуры был продолговатый груз, кое-как укрытый старыми рогожами, не подоткнутыми, а набросанными поверх него кое-как.

– Примите в сторонку, ваше сиятельство, - посоветовал ехавший не вровень, а чуть позади Орлова майор Сидоров. - Не то ветром заразу навеет.

– А это что еще за диво, господин майор? - спросил озадаченный Орлов.

– Негодяи, ваше сиятельство. Живые покойники. Осматривают дворы, входят в дома, крючьями цепляют мертвые тела, вывозят из Москвы и хоронят в ямах. Вон, добычу везут…

– Что ж ты их негодяями кличешь? - удивился Волков. - Правильно их звать - мортусы.

– Негодяи и есть, ваше сиятельство. Самого последнего разбора людишки, кому все одно помирать. Из тюрем их понабрали. Так бы его за душегубство казнили, а то он в негодяи добровольно пошел, хоть перед смертью по воле погулять. Каторжники, убийцы, больше никто не согласен.

Орлов со свитой подался к самому забору, постарался скорее миновать фуру, груженую мертвыми телами. Мортусы, сидевшие сзади, казалось вовсе не замечали кавалеристов. Поперек колен у них лежали длинные шесты с крючьями на концах. Тоже, коли вдуматься, оружие…

Головинский дворец, как полагали москвичи, был заложен еще государем Петром Алексеевичем. Довод был таков - кому бы еще понадобилось строить его за Яузой, поблизости от Немецкой слободы? Анненхофом его прозвала государыня Анна Иоанновна, которой полюбился разведенный тут сад. Сад был знатный, и про него тоже много чего рассказывали: будто бы до последнего времени была жива рощица, насаженная в одну ночь, чтобы угодить Анне Иоанновне; будто бы роща сия была насажена еще Петром Великим; будто бы место под сад приобретено у Франца Лефорта; будто бы везли туда деревья, купленные в Персии, но не довезли…