Лисса не знала, что сказать. Он был прав. Все, что он говорил, соответствовало действительности. Именно ее способность к принуждению позволила нам обманывать власти и существовать в человеческом мире, не прибегая к помощи взрослых. И она же обеспечила нам возможность убедить банк разрешить Лиссе залезть в свое наследство.

И принуждение считалось в точности таким же дурным делом, как использование магии в качестве оружия. Почему нет? Это и есть оружие. Чрезвычайно могущественное, которым очень легко можно злоупотребить. Детям-мороям с пеленок вдалбливают, что принуждение — это очень, очень плохо. Никогда не учат использовать его, хотя технически все морои обладают такой способностью. Лисса просто случайно наткнулась на него — и влезла достаточно глубоко, — и, как верно заметил Кристиан, она могла воздействовать и на мороев, и на людей, и на дампиров.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила она. — Выдать меня?

Он покачал головой и улыбнулся.

— Нет. Думаю, это клево.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, с бешено колотящимся сердцем. Что-то в изгибе его губ не давало ей покоя.

— Роза думает, что ты опасен, — нервно выпалила она. — Она думает, может, это ты убил лису.

Не могу сказать, какие чувства я испытала, когда дошла очередь и до меня в этом странном разговоре. Некоторые люди опасаются меня. Может, и он тоже. Однако, очевидно, это было не так, судя по ноткам веселости в его голосе, когда он снова заговорил:

— Люди считают меня эмоционально неустойчивым, но, уверяю тебя, Роза в десять раз хуже. Конечно, этот факт удерживает людей от того, чтобы донимать тебя, так что я полностью «за». — Сидя на пятках, он отклонился назад, разорвав их почти интимную близость. — И черт меня побери, я не делал этого. Выясни, кто… и то, что случилось с Ральфом, покажется цветочками.

Это смелое предложение отомстить за нее не совсем разубедило Лиссу, но вызвало у нее внутреннюю дрожь.

— Не хочу, чтобы ты делал такие вещи. И я понятия не имею, кто виноват.

Он снова наклонился к ней и взял ее за запястья. Начал говорить что-то, но тут же замолчал, удивленно глядя вниз и проводя пальцами по слабым, еле заметным шрамам. Когда он снова посмотрел на Лиссу, на его лице возникло странное — для него — выражение доброжелательности.

— Может, ты и не знаешь, кто виноват, но что-то тебе известно. Что-то, о чем ты умалчиваешь.

Она смотрела на него, охваченная бурей эмоций.

— Тебе не обязательно знать все мои секреты.

Он снова перевел взгляд на ее запястья, отпустил их, и обычная холодная улыбка вернулась на его лицо.

— Нет. Полагаю, что нет.

Чувство мира и спокойствия снизошло на нее — чувство, которое, как мне казалось, только одна я могу ей дать. Вернувшись в свою голову и свою комнату, я обнаружила, что сижу на полу, глядя на учебник математики. По причинам, которые недоступны моему пониманию, я захлопнула книгу и швырнула ее об стену.

Остальную часть вечера я провела в раздумьях — до тех пор, пока, как предполагалось, мы должны были встретиться с Джесси. Спустившись по лестнице, я отправилась на кухню — ее мне позволялось посещать, ненадолго — и заметила его, когда пересекала холл для посетителей.