Еремеев не стал мучить животное. Спешился, снял с седла колчан с эльфийским луком и стрелами, повесил его на плечо и двинул вперед. Пройдя всего несколько шагов, заметил, что в траве появились изумрудные оттенки. Красиво? Пожалуй, да, но от этой холодной красоты стало еще муторнее. К тому же трава начала прихватывать сапоги, и выдирать их приходилось с трудом, словно из трясины. Дальше – больше. Около самой земли возникла сизая дымка. Сначала едва заметная, но по мере продвижения вперед она становилась все гуще и поднималась все выше. Когда до избушки оставалось метров тридцать, туман добрался до колен.

«И здесь колдовство, чтоб ему провалиться! Да еще какое-то вязкое, холодное и тягучее. Идешь словно в киселе, который из тебя все соки вытягивает. Неужели Кочебор лучшего места найти не мог?»

Вскоре Александр почувствовал еще и монотонный… то ли вой, то ли гул. Вроде и негромкий, но было в нем нечто жуткое, от чего хотелось поскорее покинуть поганое место.

Поднявшись на крыльцо, Еремеев остановился.

Бревенчатое сооружение чем-то напоминало избушку Бабы-яги из русских сказок. Правда, курьи ножки пока не просматривались. Впрочем, и окон Александр не заметил, а дверь – вот она, только дерни за ручку…

– Эй! – крикнул Еремеев. – Есть там кто живой?

– Зайди – узнаешь, – донеслось в ответ.

«Такое ощущение, что звук со всех сторон идет, да еще эхо… Откуда оно здесь? Точно, место нехорошее, моя лошадка сразу деру дала, стоило ее отпустить. А ведь придется внутрь заходить. Зря, что ли, ехал?»

– Может, поговорим на свежем воздухе? – предложил Александр.

– Здесь под открытым небом лучше не задерживаться, – снова донеслось со всех сторон. – Недолго и помереть.

Это Еремеев уже почувствовал. На организм навалилась тяжесть, которая с каждой секундой лишь усиливалась. Он потянул за ручку и оказался внутри крохотной прихожей. Дальше – еще одна дверь, за ней комната без окон, стол, кресло, лавка, табурет и горящая лампа, подвешенная под таким же бревенчатым, как и стены, потолком.

В комнате ему стало легче. Александр осмотрелся. Никого не обнаружив, хотел задать вопрос, но тут с громким стуком закрылась дверь. Он вздрогнул, вжав голову в плечи.

– Садись, Данила, в ногах правды нет. – Голос теперь исходил сверху, эхо пропало.

Взгляд остановился на кресле, затем переместился на лавку, приставленную к стене, и коснулся табурета, опрокинутого на пол.

«Ловушка? Сяду в кресло, а оно окажется с секретом, и вряд ли для гостей приятным. Лавка?.. Тоже доверия не внушает… Похоже, я становлюсь параноиком. Впрочем, лучше быть живым параноиком, чем мертвым кем бы то ни было». – Он подошел к табурету, поднял его и присел.

– Что дальше? – спросил Еремеев.

– В кресле было бы удобнее.

– Для кого? – В голосе собеседника Александру почудилась досада.

– Перекусить не желаешь? – Тот проигнорировал вопрос.

– Обойдусь. Не для того сюда прибыл.

– Вольному воля, – доносившийся сверху голос начинал раздражать.

– Ты, что ли, Кочебор? – Александр всмотрелся в потолок, пытаясь рассмотреть хоть какую-нибудь дыру.

– Можешь так меня называть.